Ева подбегает к ней, порывисто обнимает и, ласково гладя ее волосы, говорит:
— Да тут все свои. Не скрытничай, хитрунья моя… Знакомьтесь, товарищи: Муся Гутарева, учительница из Смилижа.
Девушка, сдвинув брови, удивленно смотрит на хозяйку. Таня растерянно переводит глаза с Евы на девушку и, не раздеваясь, садится на лавку у самого порога.
— Располагайтесь, товарищи, — приглашает хозяйка. — Сейчас обедать будем.
Она суетится у печи и спрашивает:
— Вы, слышала, к фронту пробираетесь?
— К фронту, — отвечает Пашкевич. — Не знаете, где сейчас фронт?
— На прошлой неделе немцы взяли Вязьму и Одессу.
— Что это — фашистская листовка? — спрашивает Пашкевич, очевидно, удивленный и этим уверенным тоном, и этой осведомленностью.
— Нет, зачем фашистская. Наша сводка.
— Наша? Откуда?
— Люди проходящие сказали.
— Какие люди?
— А кто их знает… Я не спрашивала, они не говорили.
Хозяйка выходит в сени. Мы невольно переглядываемся.
— Понял, комиссар? — взволнованно шепчет Рева. — Партизанский приемник работает, не иначе…
Учительница сидит на лежанке. Она делает вид, что ей безразличен наш разговор, что она увлечена книгой, но время от времени вскидывает ресницы и быстро оглядывает нас.
— Куда путь держите, гражданочка? — спрашивает учительницу Рева.
— В Хутор Михайловский.
— Там у вас тоже знакомые? — вмешивается Пашкевич.
— Нет, дела, — уклончиво отвечает она.
— Какие дела, если не секрет?
— Разные.
Таня, сидевшая у порога, начинает раздеваться.
Она все еще не успокоилась: пальцы ее не слушаются, когда она расстегивает пуговицы. Пытается повесить пальто на вешалку, но пальто падает, и из кармана высыпаются какие-то бумажки и фотографии. Она наклоняется поднять их. Чапов предупредительно бросается на помощь.
— Это кто? — спрашивает он, внимательно рассматривая одну из фотографий.
— Брат мой, — застеснявшись, отвечает Таня.
— А ну-ка, побачим, якой брат у Татьяны. — Рева берет карточку, смотрит на нее и, улыбаясь, протягивает мне. — Дивись, комиссар.
На фотографии Никитские ворота в Москве. Высокий юноша стоит у высеченного из камня Тимирязева, закутанного в докторскую мантию. Под фотографией подпись:
«Смотри, Татьянка: даже Климентий Аркадьевич и тот тоскует без тебя. Ждем оба — Тимирязев и твой Иван Смирнов».
— Нияк в толк не возьму, — глядя с хитринкой на Татьяну, говорит Рева, отдавая ей карточку. — Твоя фамилия Кутырко, а родного брата Смирновым кличут?
Таня краснеет и опускает глаза.
— Можно взглянуть? — неожиданно поднимается учительница.
Таня неохотно протягивает фотографию.
— Як же так получилось, товарищ Таня? — пристает Рева.
— Да ты не стесняйся, Татьяна, — улыбается хозяйка. — Какой же в этом грех… Нет, Иван не брат ей. Это ее нареченный…
— Знаю твоего Ивана, — говорит учительница, кладя фотографию на стол. — Знаю, — уверенно повторяет она. — Он в лагере сидел, в Хуторе Михайловском. Сама вывела его оттуда.
— Ты?.. Ваню?.. Как же? — и Татьяна даже приподымается на стуле.
— Как? Это уже мое дело… Ну да ладно, скажу: о нем у меня особое письмо было… Одним словом, девушка, вместе с твоим Иваном дошла я до Подлесного. Здесь он упросил остаться дня на три…
— Погоди, погоди, не путай, — взволнованно перебивает Татьяна. — Ваня не мог дойти. Он тяжело ранен.
— Пустяки. В левую руку. Ходит — не угонишься.
— Вот как… Значит, одни бьются, умирают, а другие… мужей себе добывают?
— Нет, девушка, не для того выводила я из плена лейтенанта Смирнова, — и брови учительницы сходятся над переносьем. — Поважнее у него дела есть.
— От кого же у вас было письмо о лейтенанте Смирнове? — спрашивает Пашкевич.
— От Иванченко, старосты Смилижа.
— С каких же это пор сельский староста получил право приказывать коменданту лагеря?
— Это было заранее договорено с Павловым, бургомистром Трубчевска, — неохотно отвечает учительница.
— Так… странно. Что-то уж больно ловок ваш Иванченко, если он в таких тесных отношениях с фашистским комендантом и бургомистром, — резко замечает Пашкевич.
— Прежде чем говорить о человеке хорошее или плохое, — в свою очередь вспыхивает девушка, — надо хотя бы немного знать этого человека.
— В таком случае — кто же, по-вашему, Иванченко?
— А вы приходите в Смилиж да сами посмотрите на него.
— Перестань, Муся! — останавливает Ева: — Пожалуйте ужинать, товарищи.