Пишу вам на бумаге клиента (вы заметили, каково ее качество?)...
Бумага действительно была роскошной, с водяным знаком в виде силуэта яхты, увенчанной инициалами П. К. В верхнем левом углу тот же корабль повторялся в виде гравюры, окруженной выведенным ярко-красными буквами названием «Красный цветок Таити».
...чтобы вам сообщить, что по-прежнему сообщать не о чем, разве что о том, что клиент спятил. Но ничего серьезного. Во всяком случае, на горизонте врагов не видно, ни по правому, ни по левому борту, а я останусь телохранителем этого типа до конца моих дней. Мы будем в Париже 13 или 14...
Я глянул в календарь. 13 – это сегодня.
...Мы причалим в лодочном порту. В общем в самом Париже. Чмокни Элен. Всего вам хорошего.
Роже.
– Этот Роже своеобразно составляет свои отчеты, – заметил я.
– Что нового? – спросила Элен.
– Ничего или почти ничего. Они прибывают сегодня или завтра. И Заваттер вас обнимает. Вот и все.
Она комично вздохнула:
– Право, у нас на работе мыла не нужно. Всегда найдется кто-нибудь, кто вылижет вам физиономию. Что, у него нет другого занятия на службе, у этого господина Корбиньи?
– Быть телохранителем не требует много времени.
Я сунул письмо в ящик и набил трубку с изображением головы быка.
– Телохранитель! А чего боится этот клиент?
– Заваттер еще этого не разнюхал, а когда мы переписывались, заключая сделку, то не запрашивали у Корбиньи пояснений, и он их нам не предоставил. Вы припоминаете? Нам было достаточно приложенного перевода. Хотите знать мое мнение? Этому богатому и старому чудаку, – Заваттер называет его спятившим, но Заваттер всегда слишком уж категоричен в своих оценках, – так вот, этому чудаку, владельцу двух замков в окрестностях Руана, перемещающемуся чаще всего по воде, просто скучно, как часто бывает скучно людям с деньгами. И вместо того, чтобы нанять компаньона или трубадура, он навоображал себе врагов и нашел себе частного детектива с пушкой. Это придает некую остроту его существованию.
– И скрашивает наше...
И здесь возникла еще одна фигура несторовской троицы, Ребуль-Культяпый.
– Не рассаживайтесь, – сказал я, когда он собрался подтянуть к себе стул. – Отправляйтесь в Центральную больницу. Вы знаете, что мне поручено бдеть над добродетелью некого Лере...
– Клиент с годовой подпиской?
– Да. Его добродетель незапятнанна, ну, более или менее, однако с ногами, думаю, у него не все в порядке. Он стал жертвой наезда, и его отвезли в Центральную больницу. Наладьте наблюдение за ним. Если его будут посещать, выясните, что это за посещения. В общем, действуйте.
– Прекрасно, – сказал Ребуль, больше ни о чем не спрашивая.
Он ушел. Элен посмотрела на меня.
– Забавная историйка, не правда ли?
– Что-то в этом роде, – буркнул я.
В приемной брякнул звонок, и дверь в кабинет распахнулась.
– Привет, ребята, – произнес вошедший. Комиссар уголовной полиции Флоримон Фару собственной персоной.
Я прохрипел:
– Хм... Что, дедушка, еще один труп?
Он усмехнулся:
– Не знаю. Надо бы посмотреть под кроватью... Можно присесть?
– Присядьте. Что вас привело? Ночной визитер? Кажется, я вам уже сообщил, что ни сном, ни духом о нем не ведаю.
Он сел:
– И я вам верю.
– Нет правила без исключений, – бросила Элен.
– Вы, – угрожающе помахав ей пальцем, сказал он, – можете пока бегать на свободе, чтобы я мог вас расцеловать на следующий Новый год.
– Она готова припустить со всех ног, только бы вы ее не целовали, – сказал я. – Ну ладно, хватит любезностей. Мне они действуют на нервы, тем более, что за ними явно что-то скрывается.
– Прекрасно...
Он взглядом обвел кабинет.
– ...Много работы сейчас?
– Не слишком.
– Прекрасно, – повторил он. – Как я сказал, я вам верю. И настолько, что беру на свои плечи ответственность, поручая вам небольшую доверительную работенку, которую предлагаю в качестве завтрака... Гм... Официальная полиция не всем может заниматься. Вы же знаете. Наши движения бывают скованны. Короче говоря, иной раз в полиции очень довольны, что рядом находится частник...
– ... Для деликатной работы?
– Совершенно верно.
– Ваш завтрак – это не рвотное, Флоримон? Да, и еще. Ведь и вы и ваши коллеги используете осведомителей. Почему бы тогда не использовать и частного сыщика, да? Это выглядит очень современно!
Разобиженный, он надулся.
– Вы неплохой парень, Флоримон Фару, но вы в полиции... Что это может мне принести?
– Быть в полиции?
– Нет, та работа.
– Не располагаю кредитами, но вы всегда что-нибудь да урвете. В этом отношении полагаюсь на вас... Но, Бурма, не испортьте мне все дело.
Он извлек из кармана своего затрепанного плаща два глянцевых снимка и сунул их мне под нос. Я сказал:
– Всегда думал, что вы кончите тем, что будете продавать слайды. Вы на верном пути... А это что за красотка?
– Как вы ее находите?
– Она пригодилась бы мне по воскресеньям.
– Господи, только по воскресеньям? Фотографии изображали очень элегантную молодую женщину в платье, декольтированном едва ли не до самых щиколоток. То, что можно было разглядеть, выглядело весьма недурно, а то, что угадывалось, было, пожалуй, еще лучше. Нежный овал лица, тонкий носик, чувственные губы и томные глаза под длинными ресницами. Ушко представляло собой обычную раковину, столь часто описанную создателями подобных портретов, что мне нет смысла на этом задерживаться, раковину с жемчужиной в мочке, но, прошу мне поверить, ничего общего с устрицей не имеющую. Не знаю, каким чудом, но гладко зачесанные назад волосы не делали ее похожей на мечтательную учительницу, а совсем напротив, лишь увеличивали привлекательность целого, при этом создавая впечатление трудно определимой сдержанности.
Я передал Элен эту фотографию, и, хотя женщина была не в ее вкусе, она тоже ею полюбовалась. Глядя на Фару, я спросил:
– У вас есть ее номер телефона?
– Номер телефона, номер комнаты, ее имя и все, что вам угодно, – весело произнес он.
– И что мне предстоит сделать?
– Переспать с ней! – ухмыльнулся он.
– Элен, – подмигнув ей, сказал я. – Наш магнитофон включен? Он записывает изречения нашего друга? Превосходно. Вот до чего в конце концов дошли фараоны. До сводничества! Не хотелось этому верить, но теперь у нас есть все доказательства.
– Хватит дурачиться, – оборвал Фару. – Переспите, если захотите... и если сможете. Это будет вашим жалованием... Вы знаете, кто эта куколка?
– Слушаю вас.
– Ее имя Женевьева Левассер. Друзьязовут ее Жани, или Женни, или как-то похоже, толком мне не удалось выяснить. Она манекенщица у Рольди с Вандомской площади, потому что в этой жизни нужно иметь какое-то занятие, и работает она вовсе не для того, чтоб пожрать. Сначала и прежде всего она была любовницей самого Рольди. Потом – одного ювелира с улицы Мира. А в определенный момент ее существование заполнил бывший председатель совета министров. Побаловалась она и в кино.
Выделяется из массы и имеет связи. Светская женщина или близка к этому. Но есть одна деталь, которую мы не можем до конца использовать как раз из-за ее положения в свете и связей, деталь, реально существующая. Она также была любовницей, и совсем недавно... Ларпана. Этьена Ларпана.
– Того, что этой ночью дозревал на Центральном рынке?
– Да.
– И, если не ошибаюсь, известный под совсем другим именем?
Флоримон Фару насупил свои густые брови:
– Откуда вы это знаете?
– Вы же сами споткнулись на его имени.
– Да, действительно. Этот Ларпан совсем не Ларпан. В архиве на него карточка. В 1925 и 1926 он осуждался за мошенничество. С тех пор о нем не было слышно, но это ничего не доказывает. В то время он жил под именем Мариюс Дома, но мы называли его блуждающим огоньком. Считали, что он в одном месте, а он находился в другом. А когда я говорю, что его фамилия Дома... Он жил под этой фамилией, но в северных департаментах она не встречается.