Иногда Сергей Сергеевич просит испечь ему пирогов с сыром. Таких, какие когда-то мама на всю семью готовила.
— Что за человек работает в вашем буфете? — спросила мать.
— Максим Капля. А что?
— Кажется мне, видела я его где-то? Но никак не припомню где. Не нравится он мне. Всегда подвыпивший. Невежливый, грязный. Зачем такого держите? Почему бы женщину в буфет не назначить?
— Что это он дался вам, мама?
— Ну, не надо о нем, так не надо. Только нехороший он человек, глаза все время бегают... Слышала я, что ты зря человека не обидишь, но пьяницам и бездельникам спуска не даешь... Молодец!.. А вчера какая-то женщина рассказывала в буфете, как хулиганы насмеялись над тобой — в фуражку каши положили. Неужто правда?
— Правда, мама. К сожалению, правда.
— Зачем же хулиганов держишь у себя? Гони их, сынок!
— Троих выгнал... Других воспитывать нужно... Гнать — проще всего...
— Как ты их воспитаешь, если они способны на такое... Кашу и в фуражку. И вообще ты с ними поосторожней... Да не торопись ты, хоть чай допей. Успеешь на свой комбинат. Твой отец тоже здесь работал. Но был поспокойнее тебя...
Все окна в кабинете директора были широко распахнуты. Приятная утренняя прохлада заполняла комнату. Пахло дождем, что прошел с вечера. Четверо дружков стояли молча. Немного впереди других с независимым, вызывающим видом — Лисяк. Чуб над самым глазом опустился, на губах ехидная улыбка. За ним Роман Сажа — жилистый, краснощекий.
Григоренко еще раз прочитал докладную, написанную Остапом и Сабитом, внимательно посмотрел на вызванных и спросил:
— Довольны ли жизнью?
— В восторге, товарищ директор, — ответил Лисяк, подмигнув дружкам.
Григоренко усмехнулся, не отводя взгляда от Лисяка.
— Продолжайте. Может, что-нибудь у нас не так?
Роман Сажа кашлянул в кулак.
— Все бы хорошо. Вот только зарабатываем мы не того... Не хватает, если регулярно причащаться...
— Понятно. Поэтому вы по ночам подрабатываете, не так ли?.. Или, может быть, с гулянки ехали да возле старика Шевченко остановились водички попить. Так?
— Угадали, директор, — обрадовался Лисяк, как плохой ученик подсказке.
— Точно, — подтвердил Сажа. — Ночь жаркая была.
— А о том, что у нас двигатель украли, вы, конечно, ничегошеньки не знаете?
Роман Сажа взглянул на сообщников, пожал плечами:
— Первый раз слышим. Неужто смог кто-то мотор украсть? Вот это да! Выходит, и у нас есть такие специалисты?
— Странно — весь коллектив знает, а вы только что узнали? — Григоренко встал из-за стола и подошел к окну. За спиной он услышал шепот, смех.
— Правда, директор, впервые слышим. Можем побожиться.
— Не нужно божиться. Поверю вам и так. Иначе не вызывал бы к себе. Действительно — какие есть вещественные доказательства, что именно вы украли? Кто докажет? А на чьей машине к Шевченко ехали? Впрочем, можете и не отвечать. Конечно же на попутной, не так ли?
— Святая правда, — снова проговорил Сажа и тряхнул чубом. — Нам очень приятно, директор, что вы все наши мысли угадываете.
— Да, угадываю. И еще думаю: передавать на вас дело в суд или пока не делать этого?
— Не надо. Мы больше не будем, — произнес парень, стоявший позади всех.
— Молчи, дурак! — зашипел на него Лисяк.
— Чего ж, пускай говорит. Что касается меня, то, может, и передал бы, да за вас Белошапка заступился. Говорит, пусть ребята подумают на воле, а то там, в тюрьме, тяжелее думать.
— Вот спасибо ему и вам. При случае мы его отблагодарим,— сказал Сажа. — Можем идти?
— Да, идите. И подумайте хорошенько, — посоветовал Григоренко.
— Всю жизнь будем думать, директор, — деланно поклонился Сажа.
Парни потоптались нерешительно и двинулись к выходу.
«Неужели не возьмутся за ум? — размышлял Григоренко. — Пожалуй, надо бы передать их в милицию. Следователь, конечно, выяснил бы вину каждого из них. Но нет, все-таки не стоит — сегодняшний разговор, хотя он и не совсем удался, должен пойти им на пользу...»
Глава седьмая
Марка Сидоровича Соловушкина встречали на вокзале Григоренко и Комашко. Такой порядок существовал издавна — представителей главка руководители комбината всегда встречали на вокзале.
Подошел поезд. Соловушкина, когда он появился в дверях, сначала не узнали. За плечом рюкзак, в руках спиннинг. Турист — да и только! Рюкзак Соловушкин тут же снял и передал Комашко, спиннинг — Григоренко.