Григоренко услышал приглушенный разговор. Беседовали мужчина и женщина. Сергей Сергеевич сделал еще несколько шагов — и замер, словно уткнулся в стену,— из темноты прозвучал голос Оксаны:
— Он — хороший, порядочный человек. Не чета тебе!..
— Значит, он стал у меня на дороге? — спросил мужчина.
Сердце словно оборвалось.
«Отчего она так взволнована? С кем она может так говорить?.. Нет, это не она, — старался отогнать тревожную мысль Григоренко. — Просто похожи голоса...»
Он не стал подслушивать чужой разговор и направился к строительной площадке. Неожиданно перед ним появился Белошапка.
— Здравствуйте, товарищ директор! Спасибо вам за помощь!
— Здравствуйте! О какой помощи вы говорите? — недоумевая посмотрел Григоренко на Остапа.
Белошапка сделал вид, что не заметил растерянности директора.
— Ночью лучше работают, чем днем. Комсомол взял шефство над стройкой.
Поняв, о чем идет речь, Григоренко улыбнулся:
— Это очень хорошо! Но благодарить нужно прежде всего Любу Зинченко.
Да, большое это дело — энтузиазм. Высокую сознательность проявили комсомольцы комбината. Даже из камнедробильного завода несколько человек пришли на строительство, хотя знали, что работы здесь больше, а заработок — меньше. Значит, есть у людей чувства более высокие, чем материальная заинтересованность...
— Покажите свой график,— обратился Григоренко к Остапу.
Тот сбегал к будке прораба и принес разграфленный лист ватмана. Григоренко внимательно просмотрел его, а затем спросил:
— Кто помог составить?
— Мастер Бегма и нормировщица. Но Файбисович не подписывает.
— Почему?
— Не было годовых заявок. Снабженцы требуют такие заявки подавать не позднее, чем за полгода вперед.
— Он правильно говорит... Как на новой должности?
— Что-то никак не получается, как хотелось бы, Сергей Сергеевич. За вибрацию бетона выговор от главного инженера уже получил. Вы замечания делаете. Стенгазета за недочеты ругает. Не под силу мне, видать. Был рабочим, меня хвалили, а теперь... Думаете, легко привыкать к такому?
— Привыкнете. Радоваться надо, если ругают. Не ругают только того, кто ничего не делает, к кому равнодушны. Мне тоже порой перепадает. Но, как видите, не унываю. Живу, работаю. Ваши переживания мне понятны. Только вы не огорчайтесь. Все наладится. Будет праздник, как говорится, и на вашей улице...
Григоренко еще раз просмотрел график и, не скрывая улыбки, поднял взгляд на Остапа:
— Придется все-таки переделать. Обязательно переделать. Вот посмотрите: получается, что дробить гранит мы начнем в конце ноября...
— Все ведь согласовано, рассчитано, — попробовал возразить Остап.
— А вы думаете, я не подсчитывал? Надо, чтобы дробилка начала работать в конце сентября. Ну, накину немного — в начале октября. Законсервируйте строительство складов и депо. Все силы бросьте сюда.
— Бывают непредвиденные работы, которые вызывают простои.
— Какие еще непредвиденные?
— Сегодня обнаружили две бомбы в только что начатой траншее.
— Так подорвите их. Пусть Прищепа даст людей.
— Главный инженер приказал остановить работы. Полчаса назад был здесь.
— Один?
— Нет, с дежурной, с Оксаной Васильевной.
Григоренко вздрогнул.
«Значит, это была все-таки Оксана и... Комашко. А я сомневался, когда услышал, что он приударял за Оксаной. Да-а... Но она же говорила, что любит меня!.. Я так поверил в ее искренность... А может, это всего лишь флирт, не больше...»
Чтобы Остап ничего не заметил по его лицу, Григоренко отошел и сел на бревно. Но Белошапка что-то почувствовал. Он встревоженно взглянул на директора и спросил:
— Что с вами? Может, воды...
— Ничего не нужно. Нервы...
— Нервы... Вот так и Боровик — до последнего тянул!
— Вы-то, кстати сказать, ему и удружили! Пришел больной человек, а вы — дали лопату. Намахался — вот теперь и отлеживается.
— Да я не давал!.. Но разве его переспоришь? .. Не человек — кремень!.. Вот и вы... Разрешите, я вызову грузовую машину и отвезем вас домой.
— Не надо, я сам...
— На вас лица нет, Сергей Сергеевич, куда вам одному в ночь? Автобусы уже не ходят... До дома вам не близко.
Григоренко почувствовал, как острая боль пронзила грудь. Он инстинктивно приложил руку к сердцу,— такое и раньше случалось, но массаж всегда помогал.
Белошапка быстро взглянул на Григоренко и, не говоря ни слова, кинулся со всех ног к машинам, которые, прорезая тьму светом фар, гудели вдали...
Минут через десять Остап вернулся на полуторке. Григоренко сел в кабину, с благодарностью кивнул молодому прорабу.