Войдя в больницу, Зоя вытерла платочком слезы.
— Только не плакать!.. Только не плакать!.. — шептали ее дрожащие губы.
А коридор длинный, длинный. Казалось, ему нет конца. Но вот табличка: «Главный врач», Зоя постучала.
— Войдите!
За столом сидела пожилая женщина и что-то лизала. Потом подняла глаза, устало посмотрела на посетительницу.
— Это вы, Зоя? Прошу, садитесь. Я сейчас.
Некоторое время она продолжала писать. Наконец, закончив, отодвинула от себя бумаги.
— Я вас слушаю.
— Скажите, в каком он состоянии?
— Кто?
— Белошапка. Прораб комбината. Его только что привезли...
— Сейчас он в хирургическом отделении.
— Будет операция?
— Наверняка. И не одна, пожалуй... А почему это вас так взволновало? Кто он вам — брат, родственник?
— Он... он... — растерялась Зоя. И, решившись, вдруг сказала, глядя прямо в глаза врачу: — Он самый дорогой для меня человек! Позвольте хотя бы взглянуть на него!..
Главный врач сняла телефонную трубку и набрала номер. Долго кого-то расспрашивала. Затем сказала Зое:
— Белошапка все еще без памяти. Скажу откровенно — состояние его очень тяжелое. Тому, другому, значительно лучше...
— Умоляю... хотя бы краешком глаза, позвольте... У него же никого нет — ни родных, ни близких. Одна я...
— Вы?
— Да!
— Но позвольте, ведь вы замужняя женщина?!
— Какое это сейчас имеет значение...
Главврач пристально посмотрела на Зою.
— Возьмите халат и наберитесь мужества. Но знайте — позволяю только потому, что ваш любезный муж часто выручал больницу...
Снова бесконечно длинные коридоры.
Но вот Зоя и главврач повернули налево, поднялись на этаж выше и вошли в палату. Зоя, потрясенная, остановилась у порога. Потом кинулась к кровати, упала на колени у изголовья.
— Остап... Остап... Любимый... — зашептала она.
Белошапка лежал навзничь, голова забинтована, одна нога и кисть левой руки — тоже. Сквозь бинты проступают алые пятна. Он казался каким-то чужим. Глаза полузакрыты, губы черные, опухшие. Зоя не ожидала увидеть его таким.
— Разрешите мне остаться возле него, — обратилась она, всхлипывая, к главврачу.
— Сейчас ваша помощь не нужна. Через несколько минут его увезут в операционную. Потом — пожалуйста...
— Может, ему кровь нужна? Я дам свою...
— Какая у вас группа?
— Не знаю.
— Надо бы знать. Но это мы быстро установим. Кровь ему, безусловно, нужна.
Зоя встала и подошла к Лисяку. От неожиданности она всплеснула руками — он был весь седой. Лисяк кивнул ей и начал успокаивать:
— Не горюйте... Выживет. Должен выжить...
— Почему должен? — спросила Зоя машинально.
— Потому... как бы это объяснить... Из-за такого подонка, как я, человеку нельзя умирать, — сказал Лисяк и, пряча глаза, отвернулся к стене...
В палату вошли в белых халатах врачи и сестры. Из рук в руки они передавали результаты анализов, рентгеновские снимки...
— Вы его спасете? Спасете? — с замирающим сердцем спросила Зоя солидного мужчину в роговых очках.
Тот удивленно посмотрел на нее, потом на главврача — почему это здесь посторонние лица? Но, нахмурив брови, ответил:
— Сделаем все, что от нас зависит.
Главврач взяла Зою за локоть и сказала:
— Идите в лабораторию. Пожалуй, и вправду потребуется ваша кровь.
Зоя вышла в коридор, прислонилась к стене и разрыдалась.
Глава одиннадцатая
— Это комбинат?
— Да.
— Мне нужен Григоренко.
— Слушаю.
— Говорит Соловушкин. Добрый день!
— Здравствуйте.
— Скажите, товарищ Григоренко, — с поучающей строгостью произнес Соловушкин, — вы еще долго собираетесь руководить комбинатом?
Сергей Сергеевич промолчал. Ему хотелось сказать, что готов хоть сейчас освободить место, если на него претендует Соловушкин, но сдержался.
— Вы меня слышите? Почему не отвечаете? Повторяю — долго ли собираетесь быть директором?
— Сначала объясните, к чему такой вопрос, а тогда попытаюсь ответить.
— Вы гоните сейчас план на сто двадцать процентов! А что в таком случае будете делать в следующем году? Ведь мы увеличим вам план вдвое...
Григоренко так и подмывало положить трубку. Его раздражал тон Соловушкина.
— Мойка дает немало. Да резервы кое-какие имеем...
— Вы думаете и ЩКД-8 сразу на полную мощность пустить?
— А как же?
— Когда?
— В октябре.
— А вы знаете, сколько мы вам тогда запланируем на следующий год? Выдержите ли?