— Только помогаем.
— Как помогаете? Строит подрядчик или комбинат?
— Подрядчик. Вам главный инженер обо всем расскажет. А мне, извините, пожалуйста, пора ехать.
«Как же так, — размышлял Григоренко. — Для одних комбинатов все строят — от завода до жилых домов. Другие вынуждены строить сами. И все это происходит на однотипных предприятиях, но в разных министерствах. Одни главки более деятельны и добились подрядчиков-строителей. А иные не смогли. Потому и строят сами...»
Главный инженер не спешил.
Пять минут. Десять. Пятнадцать...
Сергею Сергеевичу ничего не оставалось, как начать знакомиться с предприятием без провожатого.
Камнедробильный завод был новый, мощный. И не какой-нибудь середнячок на сто тысяч кубометров щебня в год, а на полмиллиона. На первой операции стояла мощная дробилка ЩКД-7. Работал также и старый завод.
«Ничего себе «трещал план», — усмехнулся Григоренко.— Для таких заводов любой план будет посильным».
В котлован Григоренко спускаться не стал. Остановился у края, посмотрел вниз. Все как на ладони. Два четырехкубовых экскаватора грузили гранит. Три других— стояли. Сергей Сергеевич заметил, что возле одного из них возятся люди, очевидно занимаются профилактикой.
На верхнем и нижнем уступах раскиданы шарошечные бурильные станки. Других станков в карьере не было.
«Сколько техники! Вдвое больше, чем у нас. А план нам придется тянуть на тех машинах, которые имеем в наличии. Но они уже износились, устарели...»
С невеселыми мыслями возвращался Григоренко с Клинского карьера.
Глава вторая
Прораба Пентецкого найти на строительстве не просто. Сабит посоветовал Остапу ждать его к началу работы в управлении. Рано утром он обычно сюда заходит. Но сегодня почему-то его не было и здесь.
У Пентецкого не один объект. Строили дом, и не маленький — сорокаквартирный. Строили депо, склады. Прокладывали железнодорожную колею, рыли котлован для камнедробилки...
На строительстве технического склада Остапу сказали, что Пентецкий только что был здесь и, скорей всего, пошел на железнодорожную ветку.
Еще издалека Остап увидел группу парней и девушек, которые возле насыпи окружили седоголового мужчину. Остап подошел к ним и, хотя прораба никогда не видел, сразу узнал — так хорошо обрисовал его Сабит.
Пентецкий размахивал вишневой папкой и, казалось, старался вырваться из окружения. Но на него наседали со всех сторон. Кольцо все суживалось.
— По два рубля за день!.. Видали?.. Кто вам будет работать за такую плату? — слышались выкрики.
Прораб снял очки и запустил пятерню в свою пышную седую шевелюру. Потом развернул папку, долго рылся в ней, достал какую-то бумажку. Поднял ее и стал угрожающе трясти над головой.
— Фонд! Понимаете?.. Фонд зарплаты не позволяет! .. Вам это понятно?
— При чем тут фонд? Платите, что положено!.. Ведь в карьере бурщики по две сотни получают!
Пентецкий вспылил. Бумажка так и запрыгала в руке.
— Иди бурщиком! Кто тебя не пускает!.. Ишь, нашелся!..
Но рабочие не сдавались.
— А сколько простоев?! Разве мы в этом виноваты? .. Я в прошлую получку кассе задолжал! Вот до чего доработались! — Здоровенный юноша сунул прорабу почти под самый нос расчетную книжку.
Пентецкий потер ладонью подбородок, посмотрел поверх очков на ее хозяина, устало отмахнулся:
— Ну ладно, посмотрим. Проверим расчеты... Подправим...
— Тогда — другое дело.
Парни и девушки расступились, начали приниматься за работу.
Пентецкий вытер платком взмокшую шею, вздохнул и тут заметил Остапа.
— Вам чего? — посмотрел неприветливо.
— Я на работу. К вам направили.
— На работу? — голос Пентецкого смягчился. — А выписка из приказа есть?
— Директор к вам послал.
— До этого кем работал?
— Бетонщиком, каменщиком, плотником, подрывником...
— Ого!.. Ну что ж, иди к Самохвалу.
— К Самохвалу? — переспросил пораженный Остап. Эта фамилия всколыхнула всю его душу. — Какому Самохвалу?
— Ну, к бригадиру... Якову Самохвалу... Да вот и он!
К ним подходил невысокий, с виду крепкий парень с невыразительным плоским лицом. Увидев Остапа, остановился. Глаза полезли на лоб.
— Ты?.. Вот не ожидал!.. Неужели к нам на работу?
— На работу, — глухо произнес Остап.
— Ну, тогда здравствуй, — и протянул руку ладонью вверх. Он не всем так подавал руку. Остап знал, что у Самохвала этот жест издавна означал высокое доверие.
Остап не торопился пожать протянутую руку. Какое-то мгновение будто разглядывал ее. И это мгновение показалось Самохвалу нестерпимо долгим. Чувствовалось, что он боялся, вдруг Остап не подаст ему руки.