Андерклифф набрала в грудь воздуха, чтобы сказать что-то ещё, но тут в кабинет вбежал всколоченный предмет их рассуждений, дикими глазами оглядел двух замерших профессоров и, поняв, что ошибся, выбежал обратно.
— Постойте, Гарри! — окликнул его Флитвик. — Вернитесь!
Несколько секунд ничего не происходило, и профессор решил, что мальчик его не услышал, но скоро дверь снова отворилась, и Поттер вошёл внутрь. Плечи Гарри были сгорблены, голова покаянно опущена.
— Идите к нам, мистер Поттер, — мягко позвала Андерклифф и взмахом палочки подвинула к столу ещё один стул.
— Да-да, Гарри, — закивал Флитвик, — присаживайтесь, не стесняйтесь.
По-прежнему глядя в пол, Поттер боязливо дошёл до стула и осторожно сел на него.
— Угощайтесь, — Андерклифф пододвинула к нему большую чашку чая.
Маленький профессор щёлкнул пальцами, и около стола объявился домовой эльф.
— Принеси кексов, — попросил Флитвик, — или пирожных, чего-то к чаю.
Домовик понятливо кивнул и исчез, чтобы через минуту появиться с подносом.
— Как вам первые занятия? — поинтересовалась Андерклифф, когда Гарри, с подозрением глядя на место, где исчез доставивший сладости эльф, отпил чая. — Нравится учиться?
Поттер молчал, и профессора переглянулись, думая, как бы вызвать его на откровенность.
— Я в вашем возрасте не особо горел желанием обучаться, — заговорщицки подмигнул Флитвик. — Тогда я как раз подсчитал, сколько стоит чешуя-когти-кровь дракона и решил, если добуду себе одного, то уже буду достаточно обеспечен. Так что в планах был побег в Румынию и добыча драконьего яйца.
Профессор уловил мелькнувшую во взгляде Поттера заинтересованность и продолжил.
— Потом выяснилось, что без заклинаний с драконом не справиться, — Флитвик хмыкнул, вертя в руках палочку. — И я решил всё-таки получить базовый курс, чтобы план наверняка удался. А потом вот, увлёкся чарами и дракон вроде как стал мне не нужен. А чем ты хотел бы заниматься в будущем?
— Менеджментом? — неуверенно предположил Поттер, с сомнением глядя на профессоров из-под куцей чёлки.
***
Именно внешний вид Гарри и стал причиной того, что профессор Андерклифф отправилась к директору. Мальчик был подстрижен почти наголо и только на лоб падала прядь волос, закрывая шрам. Вылинялая рубашка без воротника и с короткими рукавами была на несколько размеров больше положенного. Красно-золотой галстук на голой шее смотрелся попросту нелепо. Футболка была заправлена в безразмерные штаны с дырами на коленях, перехваченные широким ремнём. Штанины были несколько раз подвёрнуты и обтрепались по низу, а ботинки, судя по тому, как Поттер косолапил и постоянно спотыкался, наоборот, были ему малы.
На замечание Андерклифф относительно одежды мальчика директор ответил, что дыры и потёртости на одежде — это самый тренд в этом сезоне.
— Её такой продают прямо в магазинах, моя дорогая, — со знанием дела заверил директор.
Аналогичный аргумент был, и когда профессор заикнулась о причёске, выглядящей так, будто Поттера огрели лишаистым проклятием, и об обуви.
— У маглов это модно, — хмыкнул Дамблдор, — был у них певец, который ходил по сцене так, будто у него паралич ног. Очень популярный, просто идол, многие ему подражают.
— Но, — замялась Андерклифф, которой казалось странным, чтобы одиннадцатилетний мальчик выбрал себе в кумиры такого неординарного человека. — А такая худоба для маглов тоже в порядке вещей? Он мельче всех на своём курсе и так сутулится, что не видит, куда идёт.
— Мальчик просто очень скромный, — усмехнулся директор. — А касаемо худобы, ты абсолютно права! У маглов считается модным следить за питанием и практиковать, например, сыроедение.
Андерклифф представила себе поедание мяса в контексте «сыроедения» и передёрнулась.
— Мне кажется, сверстники его обижают, — проговорила женщина.
— Гриффиндорцы? — директор поднял брови так, будто от воспитанников Минервы поголовно исходило святое сияние. — Ну, что ты! Я интересовался самочувствием мальчика у декана гриффиндора, и она заверила меня, что Гарри доволен и уже нашёл себе нескольких друзей.
Андерклифф прикусила губу, не зная, что ещё добавить.
— Лимонную дольку? — предложил Дамблдор, и женщина предпочла ретироваться.
***
Гарри знал, что такое «ненормальный», с четырёх лет. Однажды к Дурслям в гости пришли знакомые со своей дочкой Люси. Девочка была на два года старше Гарри и Дадли, но почему-то не разговаривала, только рассеяно улыбалась, глядя куда-то в угол. Дадли похвастался ей своим новеньким паровозиком, и Люси очень заинтересовалась, внимательно рассматривая и ощупывая игрушку. Но как только мальчик предложил концепцию игры и попытался забрать у неё паровозик, Люси вдруг разрыдалась так громко и внезапно, что Дадли тоже заревел.
Уже вечером, когда гости ушли, Гарри услышал, как Дурсли обсуждали этот момент. Они говорили, что дочка Уэльсов внешне симпатичная и так и не скажешь, что она ненормальная. Это слово Петуния произносила каким-то странным тоном, будто ей было очень стыдно. Потом Петуния возблагодарила высшие силы за то, что их с Верноном сын здоров, и чета Дурсль легла спать.
Меньше чем через год у Гарри начались магические выбросы, и мальчик понял, что он тоже болен. Ненормальный, как и Люси, и это очень плохо.
К Дадли и Гарри Дурсли всегда относились по-разному, и мальчик знал, это потому, что Петуния и Вернон — родители Дадли, а не его. Но это не значит, что он не хотел бы, чтобы его целовали на ночь и желали приятных снов, выслушивали, когда он хотел что-то рассказать и не злились так сильно в случае проступка. Но теперь Гарри был не просто навязанным обстоятельствами ребёнком и нелюбимым племянником, он стал представлять опасность для Дадли.
Как-то раз, разозлённый тем, что кузен не хочет отдавать ему игрушку, Гарри толкнул его, не вставая с места. Дадли упал, сильно ударившись головой о спинку кровати. Потом приезжала мигающая машина с сиреной, Петунья плакала, а по дому ходили двое пахнущих лекарствами мужчин в белых халатах. Из-за сотрясения мозга Дадли неделю почти не вставал с кровати, плохо ел и часто плакал. А Гарри терзался чувством вины, но не мог решиться признаться Дурслям, что это он толкнул кузена. Дадли об их ссоре, похоже, даже не вспомнил.
Двумя месяцами спустя у них с Гарри снова произошёл конфликт. Сначала они поспорили, возможно ли сдвинуть с места огромный расписной горшок, стоящий на подоконнике в декоративных целях. Гарри этот предмет казался совершенно неподъёмным, но Дадли доказал ему, что горшок вполне можно сдвинуть. Даже уронить, разбив со страшным грохотом, от чего заспанные Дурсли (дело было субботним утром) прибежали к ним в комнату за две секунды. Дадли успел спрыгнуть с подоконника и ревел от страха, тыча пальцем в Гарри. Так что вопроса, кто виновник происшествия, не стояло, и раздражённые ранним подъёмом и собственным испугом Петунья и Вернон напустились на мальчика.
— Но это не я! — от шума и крика Гарри тоже начал плакать. — Это он разбил!
— Бедный малыш, так перепугался! — причитала Петунья, обнимая Дадли.
После того, как сын выздоровел, она баловала его больше прежнего.
— Не плачь, мой хороший, не плачь, — успокаивала она, — мы ведь сегодня собирались в зоопарк, помнишь? Ты ведь хотел посмотреть на слона? Сейчас позавтракаем и сразу поедем!
— А ты, — припечатал Дурсль, строго глядя на Гарри, — останешься дома!
— Но это не я! — закричал мальчик, дрожа от обиды и несправедливости.
Визит зоопарка планировался две недели, и он тоже очень хотел посмотреть на слона. И на носорога, и на зебр, и на верблюда. Они с Дадли часами рассматривали энциклопедию с картинками животных, и Гарри не терпелось посмотреть на них вживую. Может, их даже разрешили бы погладить, неужели, он упустит такую возможность!
Гарри не сразу осознал, что характер шума изменился. Петуния, бледная до синевы, испуганно кричала, задвигая себе за спину Дадли и пятясь к выходу вместе с ним. Вернон, тоже бледный, метался по комнате, не зная, за что хвататься. На окне, около которого стоял Гарри, ярко полыхали тяжёлые шторы, быстро наполняя помещение едким вонючим дымом.