— Алевтина Павловна Захарова! — сказал, знакомя меня с ней, Густав Густавович.
— Генеральша! — отчеканила она. — Вы сегодня рассеянны, барон!
— Виноват!! — спохватился тот.
Лазо, шутивший и смеявшийся то здесь, то там, очутился около нас.
— Дорогая Алевтина Павловна! — воскликнул он, целуя то одну, то другую руку бывшей гувернантки. — Не генеральша вы, а генерал с головы до ног! Отец-командир настоящий. Как ваше драгоценное здоровьице?!
На синеватых полных губах и щеках Алевтины Павловны, вблизи походивших на клубки спутанных красных и синих ниток, появилась довольная улыбка.
— Ну, ну… балагур!.. очень тебя рада видеть!.. А жена где? Опять одну дома бросил?
— Помилосердствуйте! — хохоча закричал Лазо. — Да разве же в Тулу со своим самоваром ездят? Здесь же цветник, рассадник красавиц!.. вы, наконец, здесь!.. надобно мне на свободе поухаживать!
— Вот погоди, погоди!! Расскажу ей все! — проговорила, окончательно придя в хорошее расположение духа, Алевтина Павловна.
Через настежь открытую, огромную, застекленную дверь все общество вышло на большую веранду; нас встретило шесть белых, неохватных колонн, уходивших ввысь; низенькая решетка из узорного железа между ними была густо оплетена вьющеюся зеленью; сквозь нее глядели шпалеры георгин всевозможной окраски. Несколько длинных мраморных ступеней спускались в цветник, дальше превращавшийся в парк; он, видимо, был обширный и старинный.
Все разместились вокруг нас. Лазо в торжественном тоне, без обычных своих шутовских вывертов, громогласно поведал о цели нашей поездки. Можно было дать голову на отсечение, что говорил ярый поклонник старины и книг.
Повествование его было принято одобрительно.
— Очень мило! — тронутым голосом объявила сидевшая между нами родоначальница. — Благодарю вас… — и она, блестя слезой, с прежней, застывшей улыбкой поднесла для поцелуя к самому носу Лазо правую руку, а мне левую.
— Господи, опять он за сигару взялся?! — выделился из общего говора раздраженный вскрик Таси; она замахала перед собой обеими руками, как бы отгоняя от лица осу. — Не выношу я этой гадости, кажется, известно тебе?!
Тренк вынул изо рта только что закуренную длиннейшую сигару.
— Дорогая, но ведь мы же на воздухе?
— Все равно я не желаю! Кури их в конюшне! Удивительное удовольствие: один курит, а пятерых тошнит!!
Тренк пожал плечами.
— Сигары прекрасные… — сказал он и нехотя начал гасить ее пальцем.
— Еще бы! — вмешался Булкин. — Цвей рубль аршин, унд ганц шварц!
— Тасенька, вы тиранка!! — воскликнул Лазо. — Что вам дьякон на свадьбе читал — муж ведь глава?
— И пускай его будет главою, я ничего не имею против! Но пусть все делает по-моему! — капризно возразила Тася.
— Ты у нас ересей-то своих не разводи! — обратилась к Лазо Алевтина Павловна и застучала палкой. — Вот тебя распустила жена, что из тебя толку вышло?
— Из меня?! — ужаснулся Лазо и простер вперед обе ладони. — Да я первый, примернейший муж во всей губернии!!
По веранде прокатился смешок.
— Неужели?! — удивился Булкин. — А я думал я?
— Ты самый глупый! — отозвалась Мися, — молчи!
Булкин скрестил на груди руки и с покорным видом поник головою.
— Ты? — воскликнула Алевтина Павловна, — ах, ты, бессовестный!!
— А примерный муж посвятил нового друга в историю своей женитьбы? — осведомилась Тася.
— А что такое? почему? — удивился Лазо на этот раз совершенно искренно. — Кажется, все хорошо прошло, дай Бог всякому; всю посуду в доме перебили!
— А при разъезде гостей вы что учинили? — настаивала Тася.
Лазо вспомнил что-то и покатился со смеху.
— Пожалуйста, без сплетен, господа!! — закричал он на всю веранду.
Все дружно захохотали, Алевтина Павловна улыбалась, качала головой и грозила Лазо пальцем.
— Нет, уж раз начали, так договаривайте! — вступил я в разговор. — Он, я вижу, утаил от меня какое-то обстоятельство?
— Да разве это обстоятельство, вздор это! — закричал опять Лазо. — Просто я барышню одну проводить хотел! Муху в слона превратили!
— Это ты с мухой-то был! — заявила Алевтина Павловна. — Будь я на месте твоей жены, год бы я тебя после такой штуки на глаза к себе не пустила!
— Что же он натворил такое? — заинтересовался я.
— Да на собственной свадьбе вообразил, что он не на Нине Павловне, а на подружке ее женился; с ней и уезжать решил и в коляску влез! Его вон тащат, а он упирается, бушевать начал, так и укатил с той! Десять верст до самого ее дома откатал; по дороге-то обдуло его, должно быть, опомнился и назад на той же чужой тройке вернулся. Ах, скандалист!!