— Погугли, — отвечает.
Но мне, честно говоря, уже совершенно наплевать на рисунок — спина, вся в волнах, как рифлёная доска, говорит только об одном: этот Нарцисс вкалывает в тренажёрке, не жалея живота своего. И всё ради чего? Азиатка и её подружка не отлепляют глаз от «тела», плотоядно облизывая каждую мышцу взглядами.
— Спасибо, что показал, — нет сил наблюдать за этими танцами перед случкой. Тошно.
— Не за что, удачи в споре, — отвечает и уходит.
И ни слова больше, каждый расходится по своим делам. Я — завтракать, Дамиен — трясти веером своих изумрудных перьев.
Гугл сказал, что треугольник на мужском теле может обозначать триединую природу мира (Земля, Небо, Человек); физическую и духовную силу, мудрость и красоту; либо попросту семью — мать, отца и ребёнка.
А дальше у меня утренний кофе с молоком и ложкой мраморного мороженого и представление: Дамиен поливает из шланга своих помощниц, заставляя их визжать и, смущаясь, отлеплять майки от откровенно торчащих грудей. Вижу, как тщательно, но при этом в ускоренном темпе он натирает полиролью сверкающую поверхность своей красивой машины, как восторженно трогает его бицепсы подружка Мэй, и, чёрт меня знает, почему я так легко запомнила её имя. Замечаю его быстрый, вскользь, словно ненароком брошенный взгляд в сторону окна нашей столовой, где вполне предсказуемо могу быть и есть я, и полное отсутствие его интереса к уже практически голым в этих мокрых тряпках соседкам, потому что меня у того окна больше нет.
Тот быстрый взгляд запечатлелся в моей памяти и имел, помимо воли, контакт с чем-то глубоко внутри меня. И это был не разум, потому что Дамиен и моя сила мысли всегда находились по разные стороны баррикад. Но вот, то внутреннее, что не поддаётся контролю и никогда не слушает наших рациональных доводов, уже в тот день ясно поняло, что мы оба, и Дамиен, и я, находимся на пороге чего-то нового. Чего-то особенного. Огромного, необъятного. И внутри меня поселилось тянуще-щемящее ожидание: что будет дальше?
Глава 11. Гонки
Я надеваю свои самые узкие джинсы, именно те, в которых моя задница выглядит наиболее выгодно, а ноги кажутся длинными, и чёрную кожаную куртку, едва прикрывающую поясницу. Распускаю волосы, впервые за долгое время позволяя их крупным волнам свободно лечь на мои плечи и спину. Даже крашу ресницы и губы любимым маковым блеском.
— Охренеть… — приветствует подруга.
— И ты хорошо выглядишь, Либ. Привет, кстати.
Открываю дверь её жёлтого Фольксвагена, сажусь рядом с водительским сидением, хотя это место считается самым опасным с точки зрения вероятности летального исхода.
— Знаешь, когда я сказала, что ты её не потянешь — погорячилась! — не унимается подруга. — Нет, серьёзно. Тебя просто нужно было привести в порядок, оказывается!
— Спасибо за комплимент.
Пристёгиваю ремень, проверяя надёжность устройства.
— Едем? — её исследующий взгляд начинает меня нервировать.
— У тебя зачётная задница, и сиськи тоже есть, — констатирует не без зависти.
— А у тебя их нет?
— Есть. Нулевого размера.
Её почти расстроенное лицо поворачивается к дороге, рука механически заводит машину, и наш Фольксваген резво снимается с места. Я завидую: безумно хочется научиться водить, чтобы ни от кого уже не зависеть.
Мы приезжаем в Мишн почти к самому началу гонки. Широкие трибуны переполнены людьми, платные стоянки — машинами. Либби долго кружит, пытаясь отыскать свободное парковочное место, но дело заканчивается маскировкой в кустах, что съедает ещё полчаса нашего времени. Первый заезд, а в нём как раз участвует Дамиен, мы пропускаем.
— Кто выиграл в первом? — орёт Либби на ухо долговязой девице с пирсингом во всём, во что его можно было вставить.
— Дам! — сообщает та, приложив немалые усилия, чтобы перекричать орущую музыку в стиле hard rock.
— Видишь?! — с гордостью восклицает Либби. — Я же говорила!
Дальше она, подобно танку, протискивается «к нашим», вещая разъярённым болельщикам: «Мы из команды Блэйда, опоздали, не могли паркинг найти!». И те, поскрипывая зубами, пропускают нас, узнавая, очевидно, в Либби завсегдатая группы поддержки Дамиена.
Спустя минут двадцать нам удаётся прорваться к трибунам со знакомыми лицами: здесь почти вся школа, все классы, не только двенадцатый и не только наше подразделение. Я вижу и одиннадцатиклассников, и учащихся в десятом. И Дамиена тоже вижу: он стоит, облокотившись на капот Мустанга, обклеенного тонкими красными полосами. Обычно для гонок клеят только две широкие белые полосы и только на капот.