Выбрать главу

- О чем вы говорите, не понимаю, - процедила я, но тут Бэн вскочил со стула и подбежал к Индусу, протягивая тому лист бумаги с написанным на нем текстом. В следующее мгновение, узнав в нем свой экземпляр договора, я почувствовала, как стынут мои кости и слабеют ноги.

- Вот, Индус, совсем забыл! - радостно тявкнул Бэн. - Это я у них со стола смахнул на всякий случай. Глянь, что там написано!

Тот взял контракт, пробежал его глазами, и его лицо опять расплылось в счастливой улыбке.

- Ну надо же, какая красота! Ну-ка, ну-ка, почитаем. Так, Заказчик... Исполнители... Надо же, даже проценты расписали... Какие предусмотрительные! Что ж, теперь с вами все ясно. - Он уставился на меня. - Значит, ты тоже знаешь, где находится золото. Тогда лучше сразу говори, пока мы не начали сводить на нет твою красоту. Потом уже ничего не исправишь - мы работаем качественно.

- Пошел ты, - буркнула я. Глаза Индуса налились кровью, и он прошипел:

- Бэн! Тащи их к Кравчуку! По-хорошему они, как видно, не понимают. Спелись, ублюдки! Кравчук уже в курсе всего и ждет. Все, убери их с моих глаз!

Нас схватили и снова повели по бесконечным коридорам. Потом запихнули в какую-то дверь и посадили на стулья, стоявшие посередине небольшой полутемной комнаты с бетонными стенами. Здесь сидели в ожидании работы три здоровенных парня. В глубине был виден тяжелый дубовый стол, на нем ярко горела лампа, направленная нам в лицо. Того, кто сидел за столом, я почти не видела. Бэн приблизился к нему с листом договора в руках, склонился, что-то прошептал и ушел, оставив лист на столе и захватив своих головорезов. Чтобы не портить напрасно зрение, я последовала примеру американца и закрыла глаза, бросив на него прощальный взгляд. Непонятно было, о чем он думает, но лицо его по-прежнему было спокойно.

За нашими спинами происходило какое-то движение, но я не оборачивалась, ибо и так было ясно, что сейчас нас начнут мучить, пытать, а потом вывезут на грузовике за город, заставят вырыть себе могилу, расстреляют в затылок и закопают - все это я тысячу раз видела по телевизору, а теперь уже не сомневалась, что так оно все и было на самом деле в тридцать седьмом году.

- Ну-с, дорогие мои, - послышался вкрадчивый голос из-за лампы, и я открыла глаза, - у кого из вас нервы покрепче?

- Начинайте с меня, - зло бросил Пол. - Девчонка ничего не знает, она случайный человек во всем этом.

- Что-то мне не верится, что она подписала договор, не зная, где находится тайник... Впрочем, скоро все выяснится и так. Значит, сволочь буржуйская, говоришь, что у тебя выдержки больше? Прекрасно, тогда с тебя и начнем, а девка посмотрит. Если она слабая, то быстро заговорит.

- Дяденька, меня насильно впутали в это дело, - захныкала я. - Мне даже ничего не сказали, приставили пистолет к затылку и заставили подписать...

- Надо же, какие варвары, - посочувствовал он. - Двадцать два с половиной процента от бешеной суммы хотели тебе силком навязать. Не повезло тебе в жизни. Ладно, если считаешь себя такой хитрой, то с тебя и начнем. А то, может, сразу все скажешь?

- Да не знаю я ничего! - выкрикнула я, помня рассказ Пола о том, что они сделали со старым грузином в Америке. - Это произвол! У нас демократия на дворе! Вы на улицу хоть выходили после тридцать седьмого? Уже шестьдесят лет прошло, все изменилось, в космос полетели...

- Заткнись! - грубо рявкнул он. - Волков, займись ею!

Меня схватили сзади сильные руки, подняли со стула, подтащили к стоявшей сбоку кушетке и усадили. Волков, громадного роста мужик с бритой головой и тупой рожей мясника, в зеленой офицерской рубашке с засученными рукавами, схватил меня за волосы, приподнял голову и вопросительно посмотрел на сидящего за столом. Теперь я смогла его рассмотреть. Это был утлый птенчик с капитанскими погонами, лет пятидесяти, с редкими седыми волосами, короткими усиками, как у Гитлера, и совершенно бесцветными глазами. Эта сволочь улыбалась.

- Так-то вот, Мария, - ласково проговорил он. - Сейчас ты у нас будешь есть собственный палец. Знаешь, как это делается? Сначала тебе вставят его в рот, сожмут челюсти и будут жать до тех пор, пока не хрустнет под зубами кость и ты его не откусишь до конца. Потом ты его пожуешь, проглотишь и подумаешь немного. После этого, если не поумнеешь, примешься за следующий. Сколько у человека пальцев, Волков?

- У женщин двадцать, у мужчин двадцать один!- пробасил мясник и тоненько хихикнул.

- Вот видишь, значит, у тебя будет время подумать. Начинай, Волков...

- Отпустите ее, мерзавцы!!! - заорал американец, побагровев от напряжения и пытаясь вырваться из стальных клещей двух громил, прижимавших его к стулу. - Она ничего не знает! Я спасу тебя, девочка...

- Заткните ему пасть!

Откуда-то тут же появилось вафельное полотенце, и его затолкали в рот моему благородному рыцарю, разжав челюсти. Он еще подергался, дико вращая зрачками, но все было тщетно.

Всего в комнате, кроме нас, было четыре человека вместе с капитаном. Это были не те лихие рубаки, что ворвались в офис, а другие, спокойные и сосредоточенные, видимо, профессиональные лубянские палачи в седьмом колене. Я сразу возненавидела эти гнусные рожи с мутными глазами. Кто-то мне говорил, что эти люди специально накачиваются наркотиками, чтобы не испытывать жалости к жертве и получать удовольствие от пыток. Те, что находились здесь, судя по исколотым венам на руках и характерному цвету глаз, вкололи себе тройную дозу и собирались покайфовать по полной программе.

- Начинай, Волков! - весело прощебетал птенчик. - Да смотри сильно не дави, а то сразу откусит и боли не почувствует.

- Сами ученые, - буркнул тот и принялся расстегивать у меня за спиной наручники, придавив мою голову к кушетке.

Когда щелкнул замок и мои запястья наконец высвободились, я не медлила ни секунды. Дико зарычав, я развернулась, чиркнула мясника ногтями по горлу, из которого сразу же фонтаном брызнула кровь, и сразу же, сильно оттолкнувшись от пола, прыгнула через стол на капитана. В следующее мгновение я свалила его на пол вместе со стулом и без всякой жалости свернула его тонкую шею. Он даже не успел удивиться. Оставшиеся трое, как я и ожидала, забыв про связанного американца, который, слава богу, ничего не видел из-за яркой лампы, кинулись ко мне. Между столом и стеной было небольшое пространство. Я уже была готова убить их всех. Моя звериная сущность вырвалась наружу, и в комнате вместо меня появилась пантера. Отскочив в темный угол, я оскалилась, тихо рыча, и выставила руки с растопыренными пальцами. Двое, бежавших с ближней ко мне стороны стола, отталкивая друг друга, неслись на меня, еще не чувствуя никакой опасности. Первый сразу же упал с распоротым животом. Это сработало лезвие, встроенное в мою туфлю. Второй, споткнувшись о первого, вписался бритой головой в стену, получил удар когтями и лишился половины лица. Третий, успевший сообразить, что ко мне лучше не приближаться, притормозил в трех шагах и начал лихорадочно вытаскивать пистолет из застегнутой кобуры, пятясь от моих окровавленных когтей и сверкающих дикой злобой глаз. Сама я никогда не могла видеть со стороны, как я выгляжу, находясь в состоянии боевого транса, но не думаю, чтобы это было так уж привлекательно, потому что в бегающих глазках подонка появился животный страх. Кобура никак не расстегивалась, руки его тряслись, а я не хотела, чтобы он выходил на свет, где Пол мог увидеть меня и то, что я сделаю с этим подонком. В тот момент, когда он наконец выхватил пистолет, между его глаз вонзился клинок из моей туфли, которую я сняла и метнула в него. Теперь меня смело можно было объявлять врагом государства за убийство работников его службы безопасности, если, конечно, те таковыми являлись, в чем я лично сильно сомневалась.