Морис чувствовал себя разбитым и обессиленным. По лицу Жана-Люка тоже было заметно, как сильно он потрясен событиями.
— Теперь нам надо сварить приличный кофе,— сказал Морис и повел Жана-Люка на кухню.
Они вместе приготовили кофе. Оба молчали, проявляя обоюдное внимание. Затем выпили кофе, сидя за кухонным столом как старые друзья. Жан-Люк вынул из кармана сигареты и предложил Морису. Тот достал бутылку виски и налил по полчашки.
— За здоровье Изабель! — провозгласил Жан-Люк.
— За поимку убийцы,— откликнулся Морис и сделал большой глоток.
После такого лечения возвращение к жизни произошло незамедлительно. Кровь быстрее потекла, по жилам, щеки порозовели, глаза заблестели.
— Если Валери и вправду с самого начала была его сообщницей, значит, она все время нас обманывала.— Морис разлил по чашкам остатки скотча.— По неизвестным пока причинам она выдумала и Дюпона, и все остальное: его появление перед рестораном, угрозы, звонок...
— Да и все то, что преподнесли нам в предместье Сен-Мартин у Кулонжа.
— Да, к этому я и подвожу. Если Валери и вправду сообщница убийцы, то она поступила страшно глупо, появившись там на глазах у всех.
— Правильно. Значит, она невиновна,— заключил Жан-Люк, которого алкоголь сделал гуманным.
Мориса, напротив, виски побуждало к смелым предположениям.
— Но могло получиться и так...
Сильный шум разнесся по квартире. Оба вскочили и выбежали в коридор. Входная дверь была открыта. Бледная, еле держащаяся на ногах Валери стояла, прислонившись к стене.
— Куда вы собрались? — спросил Морис.
С искаженным от напряжения лицом девушка пыталась двинуться дальше. Действие успокаивающего средства было еще таким сильным, что она только шаталась. Жан-Люк захлопнул дверь.
— Вам нужно снова лечь. Пойдемте.
Валери ухватилась обеими руками за косяк, напряженно покачала головой и невнятно проговорила, с трудом двигая языком:
— Я хочу уйти.
— Вы еще не можете ходить.
— Нет... нет... могу.
Она опять пошатнулась.
— Но зачем вам уходить? — вежливо поинтересовался Морис.
Она уставилась на него так, словно увидела впервые..
— Прошу... мне надо... прошу,— медленно произнесла она.
— Надо проинформировать убийцу о случившемся?— заметил Морис.
Валери съежилась, и кровь прилила к ее лицу. Слегка пригнув голову, точно боксер, готовящийся к нападению, она с неожиданной силой оттолкнула в сторону Жана-Люка, бросилась к двери и выскочила на лестничную площадку. Там её так закачало, что ей пришлось замахать руками, дабы удержаться в равновесии. Широко открытые глаза Валери выражали безграничное отчаяние. Она тихо всхлипнула и свалилась без чувств на руки Жану-Люку.
С помощью Мориса он отнес ее обратно в постель и, приподняв веко, констатировал:
— Она снова заснула.
Морис начал копаться в сумочке, которую Валери забыла на софе при попытке побега. Среди многочисленных мелочей, традиционных для женских сумочек, он нашел ключ от ее квартиры и положил к себе в карман. Потом взглянул на спящую Валери и спросил Жана-Люка:
— Могу я доверить ее тебе до утра?
— Само собой разумеется. Я отсюда ни ногой. А что вы собираетесь сделать?
— Поехать к ней домой,
— Не лучше ли обратиться в полицию?
— Нет,— решительно отказался Морис.
Жан-Люк не стал возражать, но отца Изабели проводил с озабоченным лицом.
— Можешь быть спокоен,— дружески произнес Морис.— Я убежден, что к утру весь этот кошмар рассеется.
Он спустился вниз по лестнице, прошел через сад, освещенный яркой луной, и сел в свою машину. Мотор был холодный и заработал лишь с третьей попытки.
Наступило, время тишины, начинающейся по окончании работы метро и продолжающейся до его открытия. В эти особые часы Париж погружен в такой же покой, как обычный маленький провинциальный городок. Улица Гей-Люссака не была исключением. Морис поставил машину в месте, где стоянка была запрещена. Во. время своей короткой пятнадцатиминутной поездки он составил план действий. И, едва проникнув в квартиру Валери, начал его выполнять.
Даже не сняв пальто, он сразу поднял трубку и набрал номер приема телеграмм.
— Мне нужно отправить телеграмму в черте Парижа,—сказал он.
— Не принимаем до семи утра,— объяснил служащий,— за исключением особо срочных случаев.
— Это и есть исключительно срочный случай. Произошло несчастье.
Морис почувствовал угрызения совести, однако решил, что его ложь можно оправдать. Он продиктовал текст!
«Дюпону очень плохо. Не могу к тебе приехать. Не звони. Приезжай сам. Скорее.
Валери».
Он положил трубку. Очутившись в уже знакомой ему квартире, он вдруг вспомнил, как часто мысленно приходил сюда. И не только мысленно. Позавчера он смотрел здесь на Валери, склонившуюся над рисунком. Глаза ее заблестели, когда она подняла голову и взглянула, на него. Нет, сейчас по телефону он не солгал. Произошел самый настоящий тяжелый несчастный случай, даже со смертельным, исходом. Умерла любовь в его сердце. Лучше всего было просто поплакать, но слезы, подступившие к горлу, нисколько не смягчили его решимость.
Он прошел в ванную, умылся холодной водой и вернулся в комнату. Теперь, когда все уже было сделано, он неожиданно почувствовал усталость и прилег на кушетку. Чтобы не заснуть, Морис начал внимательно разглядывать окружающую обстановку. Над ним парили в воздухе рыбы, на которых смотрел Даниель с того же места восемь дней назад. Да, Морэ правильно заметил, что зеленая рыба внезапно бросилась на него с раскрытой пастью...
Морис увидел такой же кошмарный сон, потом наступило внезапное пробуждение. Что это: телефон или звонок в дверь? Сквозь щели жалюзи проникал тусклый свет зарождавшегося дня. Снаружи в замке повернулся ключ.
Морис окончательно проснулся и поднялся. В маленькой передней раздались шаги.
Затем в комнату вошел Кулонж.
Глава 16
Увидев Мориса, он в испуге замер.
— Входите,— пригласил Морис —Телеграмму посылал я.
— Где мадемуазель Жубелин?
— Можете спокойно называть ее Валери. Если уж вы имеете ключ от ее квартиры, то разрешите себе и такую фамильярность.
Кулонж нахмурился и подошел ближе,
— Где она?
— У меня дома. Жан-Люк позаботится о ней. Когда она узнала, что мы нашли убийцу Морэ, то потеряла сознание.
— Убийцу Морэ...
— Конечно. Это вы. А Валери ваша сообщница.
Кулонж не стал ни протестовать, ни лгать. Но сильное тело его как-то разом обмякло. Он понял, что возражать бесполезно, и решительно взял на себя ответственность за преступление. Кулонж тихо запер дверь, повернулся и сказал:
— Морэ был последним мерзавцем.
Морис промолчал, ему нечего было возразить.
— Я полагаю,— немного иронически продолжал Кулонж,— что теперь вы охотно выслушаете мое признание.
— Если только вы не предпочтете говорить в полиции...
— Нет.
Кулонж достал сигарету из позолоченной коробочки. По тому, как он сделал это, стало ясно, насколько хорошо ему известно жилище Валери. Затем он уселся против Мориса на пуфик.
— Я вас очень ценю, месье Латель,— начал он, закуривая.— Если не возражаете, мне бы хотелось сперва побеседовать с вами, как мужчина с мужчиной. Потом вы сможете составить свое собственное мнение. Вы уже слышали о драме в Бьевре, не правда ли? Давид Шнеберг был клиентом в моем банке. Он всегда пользовался именно моими услугами. Года полтора назад он пришел в банк и обратился ко мне...
Это была простая история, даже разочаровывающая своей банальностью. Шнеберг вручил Кулонжу пакет ценных бумаг, которые тот должен был продать, и получил расписку. Шнеберг не заметил, что между ценными бумагами большого формата лежали маленькие.