Он нагнулся, чтобы избежать удара дубинкой, который должен был опуститься ему на голову, и бросился вперед с поднятыми кулаками. Ранбон был тут же отброшен метра на два, но бригадир спокойно отошел в сторону и оглушил Шайна хорошо рассчитанным ударом по голове.
Шайн зарычал, его злобно сжатые кулаки мгновенно потеряли свою силу. Кези схватил его за руки, а бригадиру удалось надеть на его правое запястье наручник, потом он оттянул ему руки назад и второй наручник защелкнулся на левом запястье.
— Так вот будет значительно лучше,— сказал со вздохом облегчения Жентри.— А теперь, друзья, подождите нас в коридоре.
Агенты вышли.
— Мне совсем не хотелось этого делать, Майк, но я вынужден был так поступить, чтобы беспрепятственно обыскать вас. Если этого письма на вас не окажется, я переверну все в этой комнате, но я все же найду.
Шайн наклонил голову.
— Хорошо, Вилл... Я могу сказать и сам. Оно находится в наружном кармане моего пиджака, но вы поступаете, как настоящий подонок, как болван, что мешаете мне разыграть эту игру, как я считаю нужным.
Толстые пальцы Жентри проскользнули в карман пиджака Шайна, а Пантер сразу же вскочил, когда увидел вытащенное им письмо.
В наступившем молчании оба мужчины прочли текст, составленный Майком, в котором Карл Мелдрум обвинял сам себя и там же доказывал невиновность Ренслоу в убийстве Леоры Трип.
Наконец Жентри проговорил:
— Но... но... Боже мой, Майк, что... это ведь... Это ведь совсем не то, что я думал!
— Вы должны, были бы больше доверять мне, Вилл, и не сомневаться в том, что я знаю, что делаю. Но нет, вам, видите ли, понадобилось убедиться собственными глазами. Ну что ж, вы теперь довольны? Он по-прежнему виновен, ваш Ренслоу?
— Но... Да нет, Майк. Судя по этому письму, Ренслоу последний человек, который мог бы желать смерти Мелдрума. Если Мелдрум действительно написал это письмо, в котором объясняет эту смерть, обвиняя Ренслоу в том, что он нанял его, чтобы убить миссис Трип, последний не стал бы убивать Мелдрума.
— А что же теперь в отношении Филлис? — проворчал Шайн.— Это письмо доказывает, что Ренслоу приехал слишком поздно, чтобы спасти Мелдрума. И если он не солгал.
Голос Шайна вдруг сорвался. Его подбородок упал на грудь, и у него вырвалось нечто вроде рыдания.
— Но. тогда,— воскликнул Питер Пантер нервным голосом,— получается, что Джое Дарнел невиновен! И вместе с тем вы почему-то не хотели показать эту записку, которая полностью вытаскивает вас из этого дела!
— Не говорите глупостей, Питер,— проворчал Жентри.— Совсем не для того, чтобы помочь нам, сделал он это. Проклятье! Но ведь этот трюк полностью обвиняет его жену! Майк, почему вы мне раньше ничего не сказали об этом?
— Ничего не сказал? — упавшим голосом переспросил Шайн.— Я сделал все, чтобы вы оставили меня в покое! Но нет! Вы не хотели мне верить. Вы захотели силой отнять у меня это письмо. Теперь оно у вас. Что же вы собираетесь делать теперь?
— Послушайте,— с живостью вмешался вдруг Пантер.— Возможно, мы сможем потушить все это. Это будет, конечно, и в интересах Шайна, и в наших. Вилл. Ведь вы хотите, чтобы его жена была освобождена, не так ли? Мы ведь сможем и забыть про- это.
— Нет,— сухо возразил Жентри,
— Я не хочу сказать этим, что мы можем уничтожить это письмо,—запротестовал Пантер.—Я только подумал, что мы, может быть, сможем обойтись молчанием некоторое время, ну, скажем, на двадцать четыре часа... До того времени, когда я сделаю заявление прессе, в котором скажу... что я... что я не очень-то удовлетворен и что... что следствие будет продолжено... Естественно, что я попрошу губернатора не давать хода моему заявлению из той телеграммы, которую я ему отправил, и что я просто поторопился немного с...
Но тут вдруг вмешался Шайн:
— Вероятно, Вилл согласится не обнародовать это письмо сразу же. Это позволит мне обсудить положение Филлис с адвокатом и разработать систему защиты. Итак, Вилл?
Жентри снова сел на кровать и медленно перечитал письмо.
— Я полагаю, что это возможно,— пробормотал он.— Но я не собираюсь держать Ренслоу в тюрьме, если он невиновен. Я отдам приказ немедленно освободить его из-под стражи, мотивируя это тем, что получил доказательства его невиновности.
Не глядя на Шайна, он встал, подошел к двери, открыл ее и приказал бригадиру снять с Майка наручники и удалиться вместе со своими людьми из отеля.
Шайн стал растирать успевшие уже онеметь пальцы. Жентри осторожно сложил бумагу с письмом и положил ее себе в карман. Он немного замялся и сказал:
— Очень, очень огорчен, Майк...
Потом он вышел и закрыл за собой дверь. Шайн глубоко вздохнул и повернулся в Пантеру:
— Вы очень хорошо сделаете, если подготовите теперь же то, что собирались сказать прессе.
— Да, естественно. Но что же мне, собственно, сказать? Что вы скажете, если я заявлю, будто делал просто вид, что верил в виновность Джое Дарнела для того, чтобы этим самым поймать настоящего убийцу в ловушку?
— Мне кажется, что это будет совсем неплохо. Только, пожалуйста, ничего не говорите обо мне. Я предоставляю вам всю славу и честь раскрытия этого преступления. Все, о чем я вас прошу,-—это то, чтобы вы сообщили, что у вас нет ни малейших сомнений в личности убийцы. Я думаю, что со своей стороны я смогу подхватить несколько грошей, если все пойдет хорошо.
— Как вы можете думать о деньгах, когда ваша жена все еще находится в- тюрьме и обвиняется в убийстве? —j возмущенно воскликнул Пантер.
— Но ведь она же еще не приговорена и пока вообще ничего -нельзя сказать о будущем.
Глава 19
Шайн вошел в кабинет Жентри через несколько минут после того, как Ренслоу был выпущен из тюрьмы. Бывший заключенный был бледен: он, не шелохнувшись, выслушал Жентри, заявившего, что он свободен.
— Но имейте в виду, что вы несомненно должны быть опрошены как свидетель по делу Леоры Трип, чтобы опознать письмо,— добавил он.— Но вы к тому же должны признаться, что вам здорово повезло, что Шайн подобрал кусочки этого письма на столе «Телли-Хо». Если бы не это письмо, вы были бы в очень тяжелом положении и неизвестно, чем бы все это окончилось.
Ренслоу ничего не ответил на это. Он бросил вопросительный взгляд на Шайна, но другой реакции у него не было.
— Я прошу вас не покидать города,— сказал Жентри.— Пока вы можете идти.
— Спасибо,— сказал Ренслоу и направился к двери.
Шайн вышел из кабинета Жентри вместе с Ренслоу в прохладу пустынных улиц. Буелл Ренслоу глубоко вздохнул и сказал:
— Как хорошо!
Они пошли вдоль улицы, и их шаги гулко раздавались в молчании раннего утра. Наступающий день заставил побледнеть серп луны и обещал быть ясным и теплым.
Мимо них проехал фургон молочника, испугав кота, который подпрыгнул, выгнув спину, а потом стремглав умчался в какие-то ворота.
Они были совершенно одни в пока еще не проснувшемся городе.
Пройдя сотню шагов, Ренслоу вдруг нервным голосом нарушил молчание:
— Но я ничего не понимаю. То, что Жентри сказал в своем кабинете, до меня как-то не доходит. Если вы подобрали кусочки того письма и сложили их, то я не могу понять, почему же меня не обвинили, а совсем наоборот?
— Жентри не читал записку, которую вы получили от Мелдрума.
— Что? Но ведь он же сам говорил об этом!
— Он просто считает, что это произошло так, вот и все. Мы сейчас поднимемся ко мне в отель, и там я вам все объясню.
Они вошли в отель через маленькую дверь для служащих, и Шайн провел Ренслоу в свое бывшее жилище на втором этаже, которое теперь служило ему конторой.
Гостиная была в достаточно плачевном состоянии после его потасовки с Эрнстом. Майк обошел всю комнату, методически поднимая опрокинутую мебель и наводя хотя бы относительный порядок под изумленным взглядом Ренслоу. Потом он открыл шкафчик с ликерами и обратился к гостю:
— Что вы выпьете?
Ренслоу внимательно осмотрел ассортимент бутылок и остановился на «бурбоне». Шайн достал коньяк и поставил его на стол. Потом поставил стаканы, сифон и сосуд с ледяной водой.