«„Убийца — человек не интеллигентный". Это мнение высказал Даниель Морэ, знаменитый автор многочисленных криминальных романов. На наш вопрос: „Вдохновлялись ли Вы газетными сообщениями?" — он ответил совершенно определенно: „Нет. Убийца—человек не интеллигентный, и потому его поступки не могут быть взяты- за основу, интересного произведения..."»
Журналист искусно разработал эту тему. Даниель удивлялся тому, что репортер сумел так много из нее выжать. Его выводы были неопровержимы и выходили далеко за рамки обычных представлений.
Валери жалела, что статья не сопровождалась снимком Даниеля, ибо считала его очень фотогеничным.
— Лучше всего, когда ты куришь трубку,— говорила она.— Пожилой человек с трубкой выглядит как старик, но тридцатипятилетний мужчина производит с ней очень мужественное впечатление.
Даниель не признавался ей, что в сущности стал курить трубку только из желания внешне походить на типичного автора криминальных историй. Потом это вошло в неизменную привычку: он раскуривал трубку, а затем растопыренными пальцами проводил по своим коротко подстриженным каштановым волосам.
Вопрос его фотогеничности мало волновал Даниеля. Важно было только то, что его книги издавались более чем стотысячными тиражами, что романы экранизировались, а имя Морэ печаталось крупными буквами на афишах, рекламировавших эти фильмы. Но в чем же состоял секрет подобного успеха? Каковы были особенности его творчества? Он и сам не знал этого, пока не нашелся критик, который все объяснил. Оказывается, Даниель Морэ внес новое в детективную литературу, соединив необычное с повседневным.
«Герои Морэ сломлены жизнью,— писал критик.—Они полнокровные живые люди, такие же, как вы и я. Автор вывел их на пути, предначертанные судьбой, без каких-либо теорий о преступниках и их деяниях».
Даниель не пользовался теориями по очень простой причине — он их не. знал. Он не был знаком с криминалистикой. И теперь через несколько минут он увидится с настоящим криминалистом. Что из этого получится? Он волновался, словно перед экзаменом, боясь осрамиться перед специалистом в области психологии, психоанализа и социологии, который, возможно, кое-что понимает и в судебной медицине. Познания Морэ в этих областях можно было охарактеризовать очень кратко: они равнялись нулю.
«Что он обо мне подумает? Определенно примет за набитого дурака».
В статье приводилась еще одна цитата, автором которой Даниель не был.
«Убийство — скорее инстинктивный поступок, нежели осмысленный акт. Поэтому предварительно составленный план убийства представляет регресс по отношению к естественному развитию событий и доказывает упадок интеллекта».
Кто это мог заметить? Вероятно, Теодор- Бликман в своих афоризмах. «Если посетитель немного задержится, я успею быстренько позвонить Морису».
Морис Латель, друг Даниеля, писал критические статьи и детективные романы. Кроме того, он был известен как ходячая энциклопедия криминалистики. Он все где-то видел, обо всем где-то слышал или читал. Мало того — он все это помнил.
Даниель снял трубку, собираясь набрать номер Лателя, но гудка не последовало. Он нажимал на рычаг много раз, но знакомый сигнал не появлялся. С линии поступало только отдаленное потрескивание. Оставив вскоре свои тщетные попытки, Даниель с огорчением признал, что телефон не работает. Правда, с недавнего времени, ибо только что все было в порядке. Казалось, судьба сыграла с ним шутку, отрезав от внешнего мира.
Даниель набил трубку и начал шагать из угла в угол по помещению, служившему одновременно и кабинетом, и жилой комнатой. Квартира была меблирована в стиле супермодерн, и обстановка соответствовала стилю здания. Его квартира «двухкомнатный люкс для холостяков», как называл ее маклер в объявлении,—находилась на верхнем этаже четырнадцатиэтажного здания из бетона, стекла и стали. Из громадного окна, занимавшего почти всю стену, открывался вид на небо и крыши Парижа с их причудливым лесом дымовых труб и телевизионных антенн.
Даниель всего три года назад начал с юношеским восторгом наслаждаться жизнью в достатке и роскоши. Но теперь, после порчи телефона, его единственной связи с внешним миром, он неожиданно почувствовал себя изолированным от остальных людей в блестящей коробке высоко над Парижем.
Дверной звонок издал гармоничный кристально-прозрачный звук. «Уже пришел»,— подумал Даниель. Он вдруг перестал радоваться своему гостю и отправился открывать.
Гость тщательно вытирал ботинки о коврик. Его внешность совершенно не соответствовала представлению Даниеля. В первую минуту писатель даже засомневался, что стоящий перед ним человек ожидаемый, посетитель. Маленький, довольно хилый, под одной рукой он держал толстый черный портфель, а другой прижимал к груди черную фетровую шляпу. Поразительной была его голова, слишком большая и тяжелая для тонкой шеи. Огромный череп был совсем лысым и бугристым. Глаза под очками в темной оправе мигали, словно не переносили света.
— Месье Морэ, я полагаю?
Низкий, бархатистый голос звучал, правда, как у звонившего по телефону.
— Пожалуйста, проходите.
Даниель отступил назад.
Посетитель продолжал стоять на пороге комнаты, одобрительно осматриваясь,
Несмотря на большую голову, тело у него было мальчишеским. Прекрасно сшитый темно-синий костюм хорошо сидел на его нелепой фигуре. Блестящая лысина с оттопыренными ушами и узкие плечи производили особенно гротескное впечатление,
— Присаживайтесь, прошу.
Посетитель опустился в кресло. Шляпу он положил на стол, портфель взял на колени. Затем, опершись локтями о ручки кресла, сцепил пальцы под подбородком.
Он наслаждался окружающей элегантной обстановкой, казалось, ничем другим не интересуясь. И только когда хозяин дома придвинул бар со звенящими бокалами и бутылками, отреагировал:
— Нет, благодарю, я не пью. А также не курю,— добавил он, бросив взгляд на пачку сигарет, лежащую перед ним на столе. Потом с любезной улыбкой заметил: — Но вы, пожалуйста, курите. Это мне ничуть не помешает.
Затем он снова погрузился в молчание. Несколько удивленный Даниель снова закурил трубку, пошел к столу и сел на свое обычное место за пишущей машинкой.
— Ну, месье...— начал он.
Ему мешало то, что он не мог глядеть в глаза посетителю, сидевшему в кресле, полузакрыв их.
— Ну, месье...
Даниель запнулся, не зная, что сказать дальше. Гость понял его слова как приглашение представиться.
— Оноре Дюпон. В противоположность вам, я имею самое заурядное имя.
— Зато ваш телефонный разговор был совсем не зауряден. .
Они обменялись еще несколькими вежливыми замечаниями, в результате которых выяснилось, что Оноре Дюпон усердный и восхищенный почитатель своего хозяина. Но и после этого лед не сломался, и беседа продвигалась с трудом.
«Оноре Дюпон,— думал Даниель.— Дюпон — распространенная французская фамилия».
В сущности, такое имя не подходило к необычной внешности, этого человека. Если бы Даниель использовал своего гостя в качестве персонажа романа, он бы дал ему другое, более подходящее. Иначе его фигура казалась бы там. инородным телом. Наконец его собеседник заговорил:
— Перейду к цели моего визита.
Он долго копался в своем портфеле, пока не извлек оттуда последний номер «Криминалистики».
— «Убийца — человек не интеллигентный»,— прочитал он вполголоса. Затем ударил тыльной стороной руки по журналу и спросил повышенным тоном: — Вы это действительно говорили?
— Конечно,— ответил Даниель..
— И вы вправду так думаете?
— Да, естественно.