Дверь отворилась, и оттуда вышел человек с фотоаппаратом в руках. За ним следовал другой с врачебным чемоданчиком. Затем вновь появился полицейский.
— Пожалуйста, входите,— сказал он.
Морис взял шляпу и медленно проследовал внутрь.
Двое санитаров стояли у носилок, накрытых белым покрывалом, под которым вырисовывались контуры тела. Высокий толстый мужчина с красным лицом вопросительно посмотрел на Мориса.
— Латель,—представился тот приглушенным голосом.
— Комиссар Фушероль.
Затем последний приблизился к носилкам и откинул простыню. Лицо Даниеля казалось вылепленным из серого гипса, а брови и ресницы были словно приклеены для сходства с живым. Толстым пальцем Фушероль показал на кровавую рану.
— Убит выстрелом в затылок, как при расстреле.
Морису пришлось опереться о спинку кресла. Он смотрел на застывшего друга, тщетно выискивая признаки жизни в этой неподвижной маске. Уже подготовленный к подобному зрелищу, он тем не менее чуть не упал в обморок.
— Это действительно Морэ? — спросил комиссар.
Латель не мог выговорить ни слова. Он только кивнул и собрал все силы, чтобы не потерять сознания. Комиссар накрыл тело покрывалом и приказал санитарам вынести его. Он заметил, что Латель побледнел как мел.
— Вое же вы не лишились чувств,— удовлетворенно кивнул он.— Этого только не хватало: ведь в ваших книжках горы трупов валяются.
Подобное замечание и тон, каким оно было произнесено, убедили Мориса в том, что Фушероль не только глуп, но и бесчувствен.
Таким он и выглядел: расплывшееся лицо с тщеславным выражением и маленькие холодные глаза над жирными щеками.
— Убитый был моим другом,— тихо сказал Морис.
— Потому я и вызвал вас сюда.
— Когда это произошло?
— Вчера днем. По мнению полицейского врача, не менее двенадцати часов и не более суток назад. Сегодня около восьми утра его нашла здесь уборщица. У нее был ключ от квартиры, и она сразу увидела сюрприз.
Слева, возле письменного стола, на ковре были очерчены мелом контуры тела. «Ну, покойника, здесь уже нет»,— наивно успокаивал себя Морис.
— Давайте сядем,—предложил Фушероль.
Его слова прозвучали как приказ, но Морис охотно последовал им. Напряженные мышцы расслабились, железное кольцо, сжимавшее грудь, почти исчезло. Толстый комиссар опустился в кресло.
— Я надеюсь, месье Латель, что вы сможете предоставить нужную информацию о Даниеле Морэ. Мне известно, что он был автором криминальных романов, но больше — ничего.
— Я бы хотел знать, как это случилось.
— Позже. У Морэ были родственники?
— У него есть старая мать. По-моему, она живет в Шатору. .
— А точнее?.
— Он редко говорил о ней.
— А об их отношениях?
— Кажется, они не очень хорошо понимали друг друга. Во всяком случае, у меня создалось такое впечатление. .
— А как обстоит дело с женщинами?
— Он не был женат.
— Это еще ничего не значит.
— Ну, аскетом я бы его не назвал. Он имел несколько историй.
— Несерьезных? Не постоянных?
Насколько мне известно, именно так.
— Вы можете припомнить имена?
— К сожалению, нет.
— И конечно, вы не представляете, кто бы мог его убить?
Латель покачал головой. По мере того как комиссар получал отрицательные ответы, его багровое лицо все больше темнело.
— Вы не знаете никого из его родных, даже ни одной подруги. Но послушайте, Латель, ведь мужчины обычно рассказывают о любовницах.
— Все зависит от человека, а Даниель был очень корректен, серьезен и скрытен.
— В самом деле?
— Он был моим другом.
— Ах, другом! — вспылил Фушероль,—Я все-таки не дурак. Вы утверждаете это, несмотря на то, что он ничего не говорил вам о своих любовных делах? Вы считаете меня идиотом? '
Морис предвидел эту вспышку и равнодушно пропустил ее мимо ушей. Он чувствовал, что гнев Фушероля простая поза: комиссар играл роль полицейского, которого нельзя провести, подобно тому, как офицер порой играет роль доблестного солдата.
— Если вы не выложите всего, чем располагаете,— продолжал Фушероль,— это может вам дорого обойтись.
— Я бы мечтал...— начал Латель.
— Здесь я задаю вопросы.
«Да, говорит он как по-писаному»,— подумал Морис. Подобные фразы столь часто мелькали в плохих криминальных романах, что Латель никогда бы не воспользовался ими в своих книгах.-
— Вы женаты?
Комиссар сопроводил свой вопрос недоверчивым взглядом. С печальным выражением лица Морис ответил:
— Моя жена умерла.
— Давно?
— Семь лет назад.
Изабели было двенадцать, когда ее мать скончалась после продолжительной неизлечимой болезни. Только мысли о дочери поддерживали у Мориса интерес к жизни.
— Когда вы познакомились с Морэ?
— Примерно двенадцать лет назад. С тех пор, как наши сочинения стали выпускаться в одном издательстве.
— У Фонтевро, на улице Миромениль?
— Да, прежде...
Морис обернулся. Худой светловолосый юноша записывал его ответы в блокнот. Сейчас он приостановил это занятие, глядя на комиссара, как собака, ожидающая команды своего хозяина.
— Продолжайте,— поторопил Фушероль.— До того, как Морэ стал издаваться у Фонтевро...
— Тогда он еще не был известным писателем. Пара его романов вышла мизерным тиражом в провинции. Имя издателя могу назвать.,
— Лучше потом продиктуете Совину.
Молодой блондин подхалимски улыбнулся.
— Еще сообщите ему имена ваших общих знакомых,— продолжал комиссар.
— Здесь речь пойдет главным образом о коллегах. Нас прежде всего объединяла работа. В личной жизни у меня с Морэ не было ничего общего.
Фушероль оперся обеими руками о стол и, пыхтя, приподнялся.
— Когда вы видели Морэ в последний раз? — спросил он..
— Примерно две недели назад в издательстве. Мы немного побеседовали о разных делах.
— И с тех пор вы о нем ничего не слышали?
— Нет, как же.. Он звонил мне вчера утром,— Чуть помедлив, Морис добавил: — Он справлялся о ЦННИ и «Криминалистике».
Почему он не упомянул о Дюпоне? Комиссар был так ему несимпатичен, что Латель не имел никакого желания говорить больше, чем необходимо.
— «Криминалистика»! — презрительно повторил комиссар. —Игрушка для теоретиков, которые ничего не умеют. Мы, практики, на это не имеем времени. Нам приходится думать, как справиться с проблемой без посторонней помощи.— Широким жестом он обвел комнату.— Убийца не обыскивал помещение. Либо ухитрился сделать это незаметно. Вы не знаете, хранил ли Морэ в квартире, деньги?
— Не думаю. За все покупки, даже за мелочи, он платил чеками
— Кого же вы считаете способным на это преступление? Кто мог желать его смерти?
И Фушероль,, как ему казалось, с едкой иронией добавил: —У вас, как специалиста, должна быть какая-то идея.
— Я всего лишь писатель. Кроме того, я только тогда смогу составить мнение, когда познакомлюсь ближе с обстоятельствами дела.
— Дорогой месье Латель,— неожиданно дружеским тоном проговорил комиссар, — к сожалению, мы ничего точно не знаем. Единственный бесспорный факт тот, что ваш друг убит тремя пулями.
— Тремя?
— Две попали в грудь, а третья — в затылок. Значит, преступление совершено не в состоянии аффекта. Убийца хладнокровно прикончил свою жертву. Все говорит о предумышленном поступке.
Движением подбородка Фушероль указал на предмет, завернутый в папиросную бумагу: он лежал на столе.
— Вот единственная улика, которой мы располагаем: орудие убийства.
Совин поспешно принялся рвать обертку.
— Не так быстро,— сказал ему комиссар и, глядя на своего подчиненного; продолжил: — Похоже, убийца специально бросил его возле жертвы. Вероятно, он. не хотел обременять себя. Предмет очень массивен, как видите.