Она стряхнула пепел с сигареты в хрустальную пепельницу и, видимо, вспомнив, что не угостила своего посетителя, торопливо протянула ему пачку.
— Нет, спасибо.
Морис не переносил виргинский табак.
— Что же вам предложить? Портвейн, виски? — спросила девушка.
— Ничего, благодарю.
Валери старательно пыталась выполнить обязанности радушной хозяйки, но явно была не в своей тарелке. На. смену возбуждению пришла депрессия. Она буквально на глазах обессилела.
— Пойду выпью воды,— сказала Валери, встала и отправилась на кухню.
Морис кивнул. На такой счастливый случай он даже не мог надеяться. Едва она вышла, он схватил альбом и начал его перелистывать. В нем были одни рисунки. Некоторые незаконченные, другие — выполненные до мельчайших деталей.
— Вот! — прозвучал триумфальный возглас.
Мужская голова с характерной лысиной, без сомнения, изображала Оноре Дюпона.
Глава 5
Морис занимал то же место, где тридцать шесть часов назад сидел его друг. У Лателя не было oснoваний щадить Валери.
— Вы знаете его? — резко спросил он и сунул ей под нос лист бумаги.
— Это мой альбом,— удивленно проговорила она.
— Да. Что это за рисунок?
— Рисунок? — непонимающе повторила она. Но потом до нее дошло, что он имел в виду, и она возбужденно добавила: —Не собираетесь ли вы утверждать, что?..
— Сначала ответьте на мой вопрос. Кто это?
— Какой-то парень, следовавший за мной по улице.
— Когда это было?
— Восемь дней назад. Я отлично все помню. Он сопровождал меня до самого дома.
— И вы не испугались?
— Нет. В конце концов, меня часто кто-нибудь преследует. Такое случается с женщинами.
«Но только с очаровательными»,—мысленно добавил Морис.
— И вообще он вел себя очень корректно: шел в отдалении и не пытался заговорить Чтобы отделаться от него, я даже решила по дороге выпить чаю. Он в это время бродил возле кафе. Я не придала этому особого значения.
— Но все же вы его нарисовали.
— Просто у него была необычная внешность. Я постоянно рисую незнакомых людей. Если мне бросается в глаза что-то нестандартное, я тотчас это фиксирую, совсем неважно, где и когда. .
Она указала на ухмыляющуюся, круглую как луна физиономию, изображенную на одном листе с Дюпоном.
— Вот, например, хозяин кафе, в котором я пила чай. Облик человека, на мой взгляд, интереснейший сюжет.
Даниель правильно оценил: Валери была исключительно талантлива. Ее искусство поражало своим изумительным реализмом. Когда она заговорила с Морисом о живописи, глаза ее заблестели, а теперь снова потускнели.
— Но ответьте мне, пожалуйста, кто это?
Морис вздрогнул, почувствовав прикосновение ее теплой ладони.
— Вероятней всего, Оноре Дюпон.
Она отдернула руку.
— Так вы знаете его?
— Нет, но мне известно, что Даниель обнаружил его изображение среди прочих ваших рисунков,
— Почему он не сказал об этом мне?
— Вероятно, случая не представилось.
Она кивнула.
— Видимо, он доверял вам больше, чем мне.— И затем с беспокойством добавила: — Он говорил, что мне грозит опасность?.
— По-моему, вам нечего беспокоиться.
— Но восемь дней назад Дюпон все же интересовался мной.
— Вероятно, он только хотел пополнить свои сведения о Даниеле. И совершенно неожиданно попал в беду, столкнувшись с таким редким человеком, как вы. Портрет грозит Дюпону тяжелыми последствиями.
Испытующе посмотрев на свою работу, Валери вырвала лист из альбома.
— Вы думаете, это пригодится полиции? —спросила она.
— Комиссар Фушероль будет счастлив. Получить портрет убийцы почти так же важно, как узнать его имя.
Незаметным образом Валери и Морис стали чувствовать себя друзьями. Как-то само получилось, что они решили на следующий день вместе дойти на набережную Орфевр.
— Я заеду за вами,— сказал Морис.
Валери так доверчиво глядела на него, что Морису захотелось рассказать ей все. «Иначе совесть меня замучает»,—подумал он. Но должен ли он сообщать о рукописи Даниеля, прежде чем она попадет в полицию? Пока он не смог этого решить и закурил сигарету.
Кто-то постучался в дверь. Тихие удары походили на условный знак.
— Это консьержка: она не звонит,— пояснила Валери и пошла открывать.
На пороге возникла симпатичная брюнетка.
— Вам пришло срочное письмо, мадемуазель Жубелин.
Валери взяла послание, не проявив к нему особого интереса. Ее мысли были заняты другим.
— Спасибо, мадам Барбье,— сказала она.— Не могли бы вы зайти на минутку?
Брюнетка прошествовала в комнату. По ее глазам Морис понял; что она посчитала его за нового друга Валери.
— Вчера я вас спрашивала,— продолжала Валери,— не живет ли в нашем доме мужчина по фамилии Дюпон.
— Да, и я ответила вам, что здесь таких нет,— Верно, но теперь взгляните, пожалуйста, на этот рисунок.
Мадам Барбье внимательно посмотрела на эскиз.
— Нет,— ответила она,— этого господина я у нас не видела.
— А где-нибудь еще?—спросил Морис.
— Да нигде. Я вообще его не встречала.— Хорошо ухоженным пальцем консьержка ткнула в портрет,— Такого человека нелегко забыть.
Затем она повернулась и вышла.
Погруженная в размышления, Валери смотрела прямо перед собой с альбомом в одной руке и письмом в другой..
Лишь бы поддержать разговор, Морис заметил:
— Хорошая была идея — показать эскиз консьержке. Вот если бы она узнала Дюпона! Однако я не хочу вас больше задерживать. Читайте спокойно ваше письмо.
Он тактично отвернулся, взял с кушетки свое пальто и надел его. Валери углубилась в послание так, что забыла о Морисе. Чтение продолжалось не более минуты.
«Вероятно, кто-то прислал соболезнование»,— подумал Морис.
Теперь он уже решил подождать с рассказом о рукописи. Для этого еще завтра будет время.
Он откашлялся, .и девушка взглянула на него.
— Так... ну, я пошел,—-сказал он.
Она устало улыбнулась. Ему ужасно не хотелось с ней расставаться..
— Что вы собираетесь сейчас делать? — спросил он.
Она так пожала плечами, что он почувствовал, насколько ей необходимо остаться одной, и‘ потому сказал:
— Все, до свидания, мадемуазель.
Ладошка, которая еще недавно была такой теплой, а теперь холодная как лед, очутилась в его руке.
— До свидания, месье Латель.
— Я позвоню завтра утром.
Он бы обрадовался, задержи она его: ему было приятно находиться в ее обществе. Неохотно подошел он к двери и уже взялся за ручку, как вдруг Валери схватила его за локоть.
— Ах, прошу вас...— тихо проговорила она.
Ее широко открытые глаза теперь были полны тоски. Она пошатнулась. Морис подхватил ее и повел к кушетке. Девушка упала на подушки и залилась слезами.
— Я вам солгала,— промолвила она.— Я... я не из газет узнала о смерти Даниеля. Мне сообщили это уже сегодня утром. Весь день я работала и не осмелилась никому произнести ни слова.
Морис молчал, чувствуя, что сейчас любые возражения неуместны.
— Я вздрагивала от малейшего шума.— Ее страдающее лицо было подобно бледной маске.— Сегодня в шесть утра мне звонили.
— Дюпон?
— Да. Он так и сказал: «Говорит Оноре Дюпон». Я еще спала.
— Какой у него был голос?
— Низкий... и...
— Заискивающий? Бархатистый?
— Да, правильно. Он заявил, что я единственный человек, с которым Даниель встречался после него. Правда, тут он заблуждался, ибо вы тоже...
— Это что-то новое,— заметил Морис.— Дальше!
— Видимо, он понял, что мне не ясны его желания. И сказал, что, если я ничего не знаю, мне нечего бояться. В противном случае я должна молчать, иначе со мной произойдет то же, что и с Даниелем. А потом он совершенно равнодушно заявил, что убил его. Вот и все. Затем он повесил трубку.