Морис снова снял пальто. Сигарета у него погасла, и он раздавил ее в пепельнице.
— И вы ему поверили? — спросил он.
— Конечно нет. Я подумала, что это неправда, но несколько раз звонила Даниелю, естественно, безрезультатно. Потом попыталась, позвонить с работы и тоже тщетно. Однако я все еще считала, что кто-то зло подшутил надо мной, пока в половине двенадцатого не передали сообщение по радио.
Остальное нетрудно было угадать. После подтверждения слов Дюпона его угрозы приобрели новое значение. Валери стала бояться.
— Я никому ничего не сказала,— закончила она.
— Кроме меня...
— Вы знали больше, чем я. Ведь я даже не предполагала, что нарисовала в альбоме Дюпона.
— Счастливый случай/ Иначе бы вы уничтожили эскиз.
Валери ничего на это не ответила. Она вынула из сумочки только что полученное письмо и протянула его Морису.
— Прочитайте.
На белом листе была всего одна строчка, написанная крупными печатными буквами красными чернилами:
«МОЛЧИТЕ, ЕСЛИ НЕ ХОТИТЕ УМЕРЕТЬ!»
Адрес на конверте вывели тем же шрифтом.
— Он хочет произвести на вас впечатление.
— Как и на Даниеля,— с горечью заметила Валери и добавила нежным тоном: — Пока вы сидели со мной, я чувствовала себя в безопасности. А как только пришло письмо и вы собрались уходить,- я перепугалась.
— Надевайте пальто и поедем ко мне,— предложил Морис.
— Куда?
— Ко мне.— И чтобы не создавать ложного впечатления, добавил: — Я живу вместе с девятнадцатилетней дочкой. Вы переночуете в ее комнате.
Пока Валери собирала в ванной туалетные принадлежности, Морис изучил письмо. Оно было написано авторучкой и вполне соответствовало его представлению о Дюпоне. Если полиция исследует его в лаборатории, наверняка выяснится, где и когда Дюпон купил такие бумагу и чернила. Значит, прибавятся новые данные, но все равно портрет Дюпона останется важнейшей уликой.
— Можно мне сохранить его до завтра? — спросил Морис, когда Валери, вернулась в комнату.
— Самб собой разумеется,
Она причесалась и переоделась. На ее внешности не отразилось душевное волнение последних часов. Она выглядела свежей и юной. Ее длинные белокурые волосы эффектно лежали на бобровом воротнике твидового пальто.
— Вы удивительно чутки ко мне,— с благодарностью произнесла Валери.
— Это я должен благодарить вас... В конце концов, Даниель был моим другом.
Даже если бы Валери вообще ему не понравилась, он из чувства долга поступил бы так же. Или нет? Он сразу выбросил из головы эти мысли. Не стоит заниматься излишними умозрениями, они ни к чему не приведут. Лучше сосредоточиться настоящих перед ним проблемах.
Спускаясь этаж за этажом по лестнице, они слышали, как по громко работавшему телевизору в ком. нате консьержки передают последние известия.
Редкие капли дождя нарисовали темные пятна на сером тротуаре. Валери с. Морисом поспешили к автомобилю. С раскрасневшимися от бега щеками и блестящими глазами Валери устроилась на переднем сиденье рядом с Морисом. Поток, машин буквально запруживал улицу. И только когда на ближайшем перекрестке загорелся красный свет, Морис умудрился вклиниться в нескончаемую колонну. В ту же минуту за ним пристроился чёрный, «пежо».
Глава 6
Комиссар Фушероль важно восседал за своим письменным столом. Его жирная шея образовала розовое утолщение, над воротником рубашки. Казалось, что здесь он царствует, как неограниченный монарх, повелевая всеми, кто имеет несчастье попадать к нему в кабинет.
— Мадемуазель Жубелин, где вы провели прошлую ночь? — строго спросил он.
Он принял К сведению показания Мориса и Валери, прочитал рукописи Даниеля, а письмо и изображение убийцы забрал в качестве улик. И после всего этого он не мог придумать ничего лучшего...
— Месье Латель был так любезен,’ что пригласил меня к себе Домой,— ответила Валери.
— Ага!
Взгляд комиссара был столь красноречив, что Валери покраснела.
— Что вы хотите этим сказать?! — запротестовал Морис и тут же сообразил, что его возмущение только подчеркнуло двусмысленность ситуации. Он принудил себя продолжить спокойным тоном:— Мадемуазель Жубелин имела все основания не желать оставаться в одиночестве. Поэтому она охотно приняла предложение моей дочери переночевать в ее комнате...
...Это было не совсем так. По отношению к Валери Изабель повела себя очень холодно. Возможно, она инстинктивно почувствовала в ней соперницу, очаровавшую отца, который до сих пор жил только ради дочери. Пока Валери в кабинете Мориса читала рукопись Даниеля, Морис сделал Изабели упрек:
— Войди в ее положение, малышка. Ведь девушка теперь очень несчастлива. Не исключено, что даже жизнь ее в опасности.
К началу ужина атмосфера все еще оставалась напряженной. Естественно, сперва разговор крутился возле трагического события, но потом перешел на репетиции Изабели, ее учебу и планы. Валери оказалась такой дружелюбной и внимательной слушательницей, что враждебность Изабели почти улетучилась...
— ...Я задал этот вопрос только для того, чтобы получить дополнительную информацию,—-пояснил Фушероль.— Если бы вы не пришли сами, мадемуазель, мы бы вас вызвали. Любовная связь, да еще так тщательно скрывавшаяся...
— Напротив, мы с Даниелем ничего не утаивали от окружающих.
— Тогда неудивительно, что мы обнаружили у Морэ номер, вашего телефона. Я еще вчера послал кое-кого на улицу Гей-Люссака. Поэтому мне отлично известно, что вас сегодня ночью дома не было.
Зазвонил телефон. Фушероль пробормотал несколько слов в трубку и закончил разговор:
— Хорошо, спасибо. Это из лаборатории,— пояснил он.— На пистолете, обойме и патронах отпечатков пальцев нет. Либо вещи вытерты, либо работали в перчатках. Преднамеренное убийство!
— Потому-то преступник и оставил там оружие,— заметил Морис
Комиссару, видимо, не понравилось, что кто-то другой в его присутствии смеет делать выводы. Он бросил на Мориса недружелюбный взгляд. Зато Валери он •порадовал более милостивым обращением.
— Завтра ваш рисунок появится во всех газетах,— произнес комиссар.— Нам пришлют массу информации, -почти вся она будет ложной. Так всегда происходит. Однако, мы изучим каждое сообщение и найдем достоверные — при условии, что рисунок похож на оригинал:
— А я уж думала, что вы в этом засомневаетесь.
Валери протянула ему листок, на котором были сделаны несколько набросков. Помощник комиссара Совин и сам комиссар тоже послужили моделями. Портрет Фушероля несколько ему льстил.
— Ну, теперь вы верите, что изображение Дюпона похоже на него? — спросила Валери.
Комиссар изумился при виде самого себя на бумаге. Он остался доволен портретом не меньше, чем собственной персоной.
— Превосходно. Даже лучше, чем фото. Если парень увидит себя в газетах, он поймет, что пропал.
— А потому имя Жубелин ни в коем случае не должно связываться в печати с этим рисунком.
— Вы могли бы ничего такого не объяснять,— обиделся комиссар. — Я уже почти двадцать лет занимаю эту должность.
Антипатия, которую- Морис и Фушероль с самого начала почувствовали друг к другу, в присутствии очаровательной Валери только усилилась.
— Можете не беспокоиться, мадемуазель,— заверил ее комиссар.— Ваше имя не будет упомянуто. с этой штуковиной, — Фушероль помахал листком с изображением головы Дюпона,— парень все равно пропал. А зверь, которого преследует охотник, думает только о бегстве. — Он тяжело поднялся и выбрался из-за стола.— Теперь прошу вас пройти сюда.
С преувеличенной галантностью он подал ей pyбкy, помогая встать, и так же за руку проводил в соседнюю комнату. На изящном запястье Валери его толстая розовая лапа с черными волосами выглядела почти непристойно.
— Совин!
Инспектор услужливо поклонился.
— Запротоколируйте показания мадемуазель Жубелин. Я еще побеседую с ней, когда вы закончите.