— После несчастных случаев?— повторил Морис.— Вам сообщили, что со мной произошел несчастный случай?
— Да, Был такой звонок.
Итак, трагикомедия продолжалась. Изабель с Жаном-Люком на улице Кошуа репетировали сцену из «Сирано», когда задребезжал телефон. Мужской голос — большего Изабель не смогла вспомнить — заявил, что ее отец потерпел аварию в предместье Сен-Мартин. Его, мол, внесли в комнату консьержки.
— Затем трубку положили. Я чуть не упала в обморок. Слава богу, со мной был Жан-Люк.
— К счастью, я приехал на машине. Благодаря этому мы смогли быстро добраться.
Жан-Люк недоверчиво осмотрел Валери и Кулонжа.
— Если это чья-то шутка, то должен сказать, что я считаю ее пошлой.
— С мадемуазель Жубелин поступили точно так же,—заметил Морис.— Она прямо перед вами примчалась.
Какую цель преследовал убийца таким бессмысленным, на первый взгляд, поступком? Просто хотел позабавиться? Или пытался продемонстрировать свою активность? А может, его действия были эффективным шахматным ходом, мотивы которого еще не ясны?
Тема разговора истощилась. Каждый чувствовал себя не в своей тарелке.
— Знаете, нам не следует потакать во всем этому типу,— энергично заявил Жан-Люк.
Пьер Кулонж поддержал его:
— Да-да, наверное, именно этого он и добивается.
Но такое объяснение тоже не было логичным.
Стараясь рассеять тревогу замерших в безмолвии женщин, Морис произнес:
— Надо немедленно оповестить Фушероля.
Валери с сомнением показала головой и кивнула на часы, стоявшие на буфете. Было двадцать две минуты десятого..
— Комиссар круглые сутки находится на посту,— возразил Морис.— И потом, у меня есть номер его домашнего телефона. Откуда здесь можно позвонить?
— Напротив, из пивной,— ответил Кулонж.
— Подождите, я скоро вернусь,—сказал Морис.
В высоком сводчатом вестибюле эхо повторило его шаги. Выбравшись на улицу, он с наслаждением вдохнул свежий воздух. Машин и прохожих заметно поубавилось, многие учреждения уже закрылись. На другой стороне перед ярко освещенными окнами бистро стояла машина Жана-Люка, словно спрыгнувшая сюда со страниц юмористического журнала.
Морис перешел улицу и уже собрался открыть дверь заведения, как вдруг заметил черный «пежо»: он медленно проплыл мимо. У машины был номер 908-Y-75.
Морис замер в ожидании катастрофы.
«Пежо» замедлил ход и остановился возле дома 93. Задняя правая дверца открылась, и оттуда появилась массивная фигура комиссара Фушероля. Он поспешил ко входу и‘ пропал в темноте. Машина покатила дальше.
Торопливыми шагами Морис вернулся в дом. Он догнал комиссара, когда тот уже переступал порог комнаты консьержки.
— Ну, что у вас стряслось? — проворчал он, повернувшись к Морису, и добавил: — Неужели дело столь важное, что без меня никак нельзя было обойтись?
— Могу только сказать,, что лично я вас не вызывал,— заявил Морис.
Комиссар удивленно посмотрел на него, затем надменно покачал головой.
— Немедленно отвечайте, месье Латель,— приказал он,— вы звонили мне с просьбой как можно скорее приехать сюда? Да или нет?
Валери со вздохом опустилась на стул, Изабель нервно улыбнулась. А комиссар насупился й покраснел.
— Я попросил бы не смеяться надо мной,— резко бросил он.
— Попросите об этом Дюпона,— заметил Морис.
Неожиданно появилась мадам Брионне. Она вошла так же тихо, как и выходила.
Своими зоркими глазами она сразу увидела конверт в почтовом ящике на внутренней стороне двери.
— Еще недавно его здесь не было,— промолвила она.
На конверте не значилось ни адреса, ни фамилии отправителя, и он не был заклеен. В нем лежал только один лист бумаги: страница из «Криминалистики», на которой было напечатано интервью с Даниелем Морэ. Бросался в глаза крупный заголовок:
«УБИЙЦА — ЧЕЛОВЕК НЕ ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ»
Слово «убийца» кто-то зачеркнул красными чернилами, а сверху написал «полицейский».
Глава 11
Тусклый сумеречный свет наполнял комнату. Изабель с Жаном-Люком уже в десятый раз слушали магнитофонную запись сцены из «Сирано». Вторая половина дня проходила уныло. Милорд вылизывал мягкие лапки розовым язычком.
Не то чтобы серьезный голос Жана-Люка, доносившийся из динамика, был неприятен, просто он совсем не подходил к образу Сирано, равно как и Пердикана. Морис закрыл дверь своего, кабинета.
За прошедшие три дня Дюпон ничем не проявил себя. Вероятно, причиной тому послужило распространение его портретов во Франции и пограничных с ней странах. Таково, во всяком случае, было мнение Фушероля. Его отдел буквально затопили присланные сообщения, и теперь все сотрудники занимались их проверкой.-
— Послушайте,—резко заявил комиссар Морису, когда тот сетовал на медлительность расследования дела,— у нас все происходит по-другому, чем в ваших криминальных романах. В профессии полицейского прежде всего требуется терпение.
Недавняя трагикомическая история не обескуражила его,
— Идиотская выходка безумца, играющего с огнем,— сказал он.
Морис не совсем разделял такое мнение, Конечно, Дюпон был сумасшедшим, но разве, несмотря на это, он не проявлял постоянно удивительную осмотрительность и логику?
«Дюпон был из тех ненормальных, которые на первый взгляд кажутся вполне полноценными людьми»,— писал Даниель.
«Кровавым безумием» называли Дюпона газеты, до сих пор помещавшие на первых страницах статьи о Морэ.
Фушероль больше не считал нужным держать в тайне ранее замалчивавшиеся обстоятельства. Теперь общественность знала обо всем. Рукопись Даниеля появилась в печати, некий психиатр объявил убийцу шизофреником, а еженедельники опубликовали интервью из «Криминалистики». Морис Латель, «критик и выдающийся автор криминальных романов, верный друг жертвы», тоже не был забыт. В архивах отыскали старые фото, запечатлевшие его с Даниелем на приемах или вечеринках.
Благодаря этому Морис попал в центр всеобщего внимания. Фонтевро торопил его, просив поскорее закончить очередной роман, дабы получить прибыль от бесплатной рекламы. Со всех сторон к Морису сыпались заказы на статьи, однако он не очень интересовался работой, его мысли постоянно отвлекались. Сидя за письменным столом, он начинал думать о Даниеле, Кулонже, Дюпоне, Фушероле, а чаще всего о Валери.
Теперь они виделись каждый день. Якобы для ее охраны он встречал девушку после работы в шесть часов и шел с ней ужинать. Казалось, ресторан он выбирал случайно, но на самом деле выбор этот тщательно обдумывался. Затем они шли к Валери домой и некоторое время проводили вместе. Его визиты изо дня в день удлинялась. Например, накануне он несколько часов молча наблюдал, как она рисовала. Они все больше сближались друг с другом. Морис безумно радовался тому, что Валери, пo ее словам, не любила Даниеля.
— Да, мой друг,—заявил он Милорду,—таковы наши дела.
Кот, прыгнув на свое любимое кресло, обосновался там и теперь внимательно прислушивался к словам хозяина. Зазвонил телефон.
— Алло, Латель?
— Да.
— Это Фушероль. Вы мне нужны. У вас найдется сейчас время?
— Да.
— Не смогли бы вы подъехать к полицейскому участку в Бьевр?
— Охотно. Вы уже там?
— Нет, только выезжаю.
— Есть что-то новое?
— Вы все узнаете на месте.
Комиссар положил трубку. Морис страшно разволновался. Вероятно, опять произошло непредвиденное. До шести часов осталось не так много времени на свидание с Валери он сегодня не успеет. Морис позвонил ей на работу и все объяснил. Через несколько минут он уже ехал в машине. Из-за того, что небо сплошь заволакивали тучи, сумерки наступили раньше обычного.
Круглая лампа молочного стекла, похожая на белый леденец, приклеенный к потолку,, освещала мрачное помещение участка. Трехцветный плакат на стене призывал французскую молодежь овладевать Военными специальностями.