— Папа!
Она заплакала и выбежала из комнаты. Морис услышал, как хлопнула дверь, и простонал, точно пьяный:
— Потаскуха! Потаскуха!
Милорд осторожно высунул голову из-под комода, куда забился при ссоре. Потом, как обычно, проследовал за своим хозяином в кабинет, где и улегся в углу на ковре. Морис же взволнованно забегал по комнате. Человек умер, а Неприкрашенная правда брызжет, точно жидкая грязь, из его гроба и пачкает все, находящееся поблизости. Лучший друг оказался бесхарактерным подлецом, а eго собственная дочь... Может, после Даниеля она с кем-нибудь еще... Например, с Жаном-Люком?
Эта мысль была Морису невыносима.
— Ты единственная верная душа, Милорд.
Кот замурлыкал и, приблизившись, стал тереться о ноги хозяина. Морис уселся в кресло и поднял животное на колени. Он гладил его мягкую шерстку, и приятное тепло, излучаемое маленьким существом, передавалось ему, пока возбуждение постепенно не улеглось. На смену чувству слепого гнева к нему возвратилась способность рассуждать. Он вспомнил о мадам Морэ и спросил себя, не похожи ли они с этой эгоистичной дамой, не пожелавшей разрешить сыну жить собственной жизнью? Правильно ли до сих пор считать Изабель ребенком? Может, ей Пришло время становиться женщиной, вместо того чтобы жить плохой дочерью? Разве не утешить ее нужно было? А ведь он вел себя подобно ревнивому любовнику.
«Я ревнивый? Вот это здорово!» Раздираемый противоречивыми чувствами, Морис неподвижно застыл в кресле. Наконец Милорд вывел его из задумчивости дружеским ударом лапы. Сколько сейчас времени? О Валери он вообще позабыл.
Морис встал, правую ногу свела судорога. Он сделал несколько осторожных шагов, чтобы размять застывшие члены. Потом поискал в карманах сигареты, вынул фотокопию рукописи Даниеля и положил ее на стол. Только теперь он заметил письма, пришедшие с вечерней почтой. Морис замер.
На одном конверте имя и адрес были написаны большими красными печатными буквами. Дрожащими руками Морис вскрыл его. Оттуда выпал лист бумаги. Почерк был такой же, как и в предыдущих анонимных посланиях,— те же чернила, такой же лаконичный стиль:
«Изабель должна поплатиться».
Почему Изабель? Из-за того, что она была любовницей Даниеля? Значит, ей что-то известно об убийстве в Бьевре?
— Изабель должна поплатиться,— повторил Морис и испугался звука собственного голоса. Ужас охватил его и вытеснил прочь заботы и гнев.
— Изабель, моя малышка!
Он бросился в ее комнату, но она была пуста. Пуста, как и вся квартира, в которой он напрасно выкрикивал ее имя.
Это он виноват в том, что Изабель убежала в ночь, где некий безумец собирался убить ее.
Глава 13
Морис промчался вниз по лестнице и выскочил в темный сад.
— Изабель, где ты, отвечай!
Он побежал к машине. Улица Кошуа была безлюдна. С площади Пигаль доносился шум ночного города.
Почти больной от. страха, Морис вернулся домой. Сколько уже отсутствовала Изабель? После незаслуженной, почти идиотской пощечины — он не находил для нее более верного названия — Изабель бросилась к себе в комнату и захлопнула дверь. Но может, хлопнула дверь входная?
Теперь он припомнил, что тогда ему послышался тихий стук— звяканье ключей. Да-да, тех самых ключей, которые торчали в замке с внутренней стороны входной двери.
Значит, Изабель пропадает уже добрых полтора часа. Где же она? Куда ушла? Как ее найти?
Наверное, у нее свидание. И конечно, с Жаном-Люком.
Морис отыскал его телефон в книге. Жан-Люк ответил сразу.
— Мы сидели вместе до семи часов,— сказал он.— А почему вы беспокоитесь?
— Получено угрожающее письмо.
Наступило молчание. Такое, будто по соединяющим двух людей проводам пронеслась струя одинаковых чувств.
— Вот подлец! — воскликнул наконец Жак-Люк. Впрочем, его юношеский оптимизм тотчас одержал верх.— Она наверняка в безопасности — у подруги или у кого-нибудь из нашей клики.
— Да, но где?
— Я все выясню.— Симпатичный голос молодого человека звучал ободряюще.— Сперва порасспрашиваю тех, кто имеет телефон. Потом сяду в машину и объеду остальных. Сейчас движение не такое сильное.
— Большое спасибо.
— Но это же само собой разумеется. Изабель для меня... она очень... действительно очень хорошая... Итак, я думаю...—Жан-Люк закашлялся и, похоже, забыл закончить фразу. Добавил только:— Сидите дома. Я надеюсь, что скоро доставлю вам дочь.
Морис так и ухватился за эту соломинку. Чуть позже он позвонил Валери, вспомнив о ней только в связи с Изабель. Как ни ряди, между этими женщинами существовала некая связь.
— Я ждала вашего звонка,— нетерпеливо промолвила Валери.
Ее слова означали, что она ожидала рассказа о визите в Бьевр. Тяготясь одиночеством в пустой квартире, Морис обрадовался невидимой собеседнице и поведал о своей поездке, даже не прислушиваясь к замечаниям девушки, поскольку мысли его были заняты другим.
Дюпон сначала угрожал Валери, затем, видимо, интерес к ней пропал, и он переключился на Изабель, Все произошло после, того, как было поднято уже забытое дело об убийстве в Бьевре. Две женщины — два убийства. Неужели Фушероль прав в своих предположениях?
— А почему Изабель не сказала вам, куда уходит? — спросила Валери.
— Понимаете, мы поссорились. Она разозлилась и удрала,
— Я вам не нужна? Хотите, приеду сейчас?
— Нет, спасибо. Лучше, если вы посидите дома: вдруг Изабель надумает вам. позвонить.
Когда разговор закончился, бездеятельное ожидание опять стало тяготить Мориса. Милорд под столом играл каким-то конвертом. Морис вырвал его из цепких лапок;, То самое письмо, срочное. Вероятно, почтальон Просто бросил послание в ящик, а Изабель вынула его вместе с другой корреспонденцией.
«Иначе она бы о нем сообщила,— подумал Морис.— Правда, у нее почти не было времени. Я как дикарь набросился на бедняжку».
Он мысленно представил, как она в отчаянии выбежала из дому и начала кружить по темным улицам. Он никогда себе не простит, если с ней что-нибудь случится. Гонимый страхом, Морис кинулся к телефону.
— Алло? Комиссар Фушероль? Говорит Латель. Извините, пожалуйста, что я вас дома побеспокоил, но жизнь моей дочери в опасности.
Он в третий раз рассказал о случившемся. Недовольство, проявленное комиссаром в начале беседы, быстро улеглось.
— Ее нет у друзей,— пояснил Морис, решившись немного покривить душой.— Я не имею понятия, где она.
— Может, просто пошла в кино?
— А убийца поджидает у выхода.
— Почему вы считаете, что он вдруг без всякой причины станет на нее кидаться?
— Все же речь идет о сумасшедшем.
— Но о Сумасшедшем, действующем весьма логично.
Теперь полуправда или ложный стыд были неуместны, Морис уже собрался выложить все, но комиссар перешел к следующему вопросу:
— Как выглядит ваша дочь?
— Высокая блондинка, голубые глаза. Ей девятнадцать лет.
Морис почувствовал комок в горле.
— Особые приметы?
— Нет.
— Как она одета?
— Черные брюки, белый пуловер с круглым воротничком и...
С трубкой в руке он шагнул назад и взглянул на вешалку в передней. Она надела серую замшевую куртку и длинный шарф — его подарок ко дню рождения..
Снова раздался деловой, рассудительный голос комиссара Фушероля:
— Сейчас я передам ее описание всем патрульным машинам и обзвоню кинотеатры. О больницах тоже не забуду.
Холодная рассудительность этих слов вызвала в воображении Мориса целую вереницу ужасных образов.
— И сохраните письмо,— добавил в заключение Фушероль.
Морис соединил скрепкой угрожающее послание с фотокопией рукописи Даниеля. Анонимные письма, типичные для помраченного рассудка, Дюпон отправил сначала Валери, затем комиссару и теперь, через ее отца, Изабели. Наверняка скоро он начнет писать в газеты.