Лишь бы поддержать разговор, Морис заметил:
– Хорошая была идея – показать эскиз консьержке. Вот если бы она узнала Дюпона! Однако я не хочу вас больше задерживать. Читайте спокойно ваше письмо.
Он тактично отвернулся, взял с кушетки свое пальто и надел его. Валери углубилась в послание так, что забыла о Морисе. Чтение продолжалось не более минуты.
«Вероятно, кто-то прислал соболезнование», – подумал Морис.
Теперь он уже решил подождать с рассказом о рукописи. Для этого еще завтра будет время.
Он откашлялся, и девушка взглянула на него.
– Так… ну, я пошел, – сказал он.
Она устало улыбнулась. Ему ужасно не хотелось с ней расставаться.
– Что вы собираетесь сейчас делать? – спросил он.
Она так пожала плечами, что он почувствовал, насколько ей необходимо остаться одной, и потому сказал:
– Все, до свидания, мадемуазель.
Ладошка, которая еще недавно была такой теплой, а теперь холодная как лед, очутилась в его руке.
– До свидания, месье Латель.
– Я позвоню завтра утром.
Он бы обрадовался, задержи она его: ему было приятно находиться в ее обществе. Неохотно подошел он к двери и уже взялся за ручку, как вдруг Валери схватила его за локоть.
– Ах, прошу вас… – тихо проговорила она.
Ее широко открытые глаза теперь были полны тоски. Она пошатнулась. Морис подхватил ее и повел к кушетке. Девушка упала на подушки и залилась слезами.
– Я вам солгала, – промолвила она. – Я… я не из газет узнала о смерти Даниеля. Мне сообщили это уже сегодня утром. Весь день я работала и не осмелилась никому произнести ни слова.
Морис молчал, чувствуя, что сейчас любые возражения неуместны.
– Я вздрагивала от малейшего шума. – Ее страдающее лицо было подобно бледной маске. – Сегодня в шесть утра мне звонили.
– Дюпон?
– Да. Он так и сказал: «Говорит Оноре Дюпон». Я еще спала.
– Какой у него был голос?
– Низкий… и…
– Заискивающий? Бархатистый?
– Да, правильно. Он заявил, что я единственный человек, с которым Даниель встречался после него. Правда, тут он заблуждался, ибо вы тоже…
– Это что-то новое, – заметил Морис. – Дальше!
– Видимо, он понял, что мне не ясны его желания. И сказал, что, если я ничего не знаю, мне нечего бояться. В противном случае я должна молчать, иначе со мной произойдет то же, что и с Даниелем. А потом он совершенно равнодушно заявил, что убил его. Вот и все. Затем он повесил трубку.
Морис снова снял пальто. Сигарета у него погасла, и он раздавил ее в пепельнице.
– И вы ему поверили? – спросил он.
– Конечно нет. Я подумала, что это неправда, но несколько раз звонила Даниелю, естественно, безрезультатно. Потом попыталась, позвонить с работы и тоже тщетно. Однако я все еще считала, что кто-то зло подшутил надо мной, пока в половине двенадцатого не передали сообщение по радио.
Остальное нетрудно было угадать. После подтверждения слов Дюпона его угрозы приобрели новое значение. Валери стала бояться.
– Я никому ничего не сказала, – закончила она.
– Кроме меня…
– Вы знали больше, чем я. Ведь я даже не предполагала, что нарисовала в альбоме Дюпона.
– Счастливый случай/ Иначе бы вы уничтожили эскиз.
Валери ничего на это не ответила. Она вынула из сумочки только что полученное письмо и протянула его Морису.
– Прочитайте.
На белом листе была всего одна строчка, написанная крупными печатными буквами красными чернилами:
«МОЛЧИТЕ, ЕСЛИ НЕ ХОТИТЕ УМЕРЕТЬ!»
Адрес на конверте вывели тем же шрифтом.
– Он хочет произвести на вас впечатление.
– Как и на Даниеля, – с горечью заметила Валери и добавила нежным тоном: – Пока вы сидели со мной, я чувствовала себя в безопасности. А как только пришло письмо и вы собрались уходить, – я перепугалась.
– Надевайте пальто и поедем ко мне, – предложил Морис.
– Куда?
– Ко мне. – И чтобы не создавать ложного впечатления, добавил: – Я живу вместе с девятнадцатилетней дочкой. Вы переночуете в ее комнате.
Пока Валери собирала в ванной туалетные принадлежности, Морис изучил письмо. Оно было написано авторучкой и вполне соответствовало его представлению о Дюпоне. Если полиция исследует его в лаборатории, наверняка выяснится, где и когда Дюпон купил такие бумагу и чернила. Значит, прибавятся новые данные, но все равно портрет Дюпона останется важнейшей уликой.
– Можно мне сохранить его до завтра? – спросил Морис, когда Валери, вернулась в комнату.
– Само собой разумеется.
Она причесалась и переоделась. На ее внешности не отразилось душевное волнение последних часов. Она выглядела свежей и юной. Ее длинные белокурые волосы эффектно лежали на бобровом воротнике твидового пальто.