Милорд поднял мордочку вверх и Старательно вытянул шею, ожидая, что хозяин его почешет. На вопрос он ответил вежливым мяуканьем.
– Если бы, к примеру, портрет Дюпона не поместили в прессе, полиция бы располагала тайным оружием. Дюпон не сомневался бы в своей безопасности, и нам снова мог представиться случай, подобный сегодняшнему.
Морис закурил сигарету и вдруг понял, что его рассуждения почти совпадали с рассуждениями Фушероля, которыми он лично возмущался. Разве не думал Латель о возможности использовать Валери как приманку?
Нет, разница все же была. Фушероль охотно бы подставил Валери после газетных публикаций/когда выяснилось бы, что портрет нарисовала она. Это разожгло бы чувство мести у Дюпона. Морис, напротив, хотел, чтобы Дюпон о Валери не узнал. Пока он не уверен в ее авторстве. Это было видно сегодня во время обеда. До сих пор Дюпон не имел причины мстить Валери.
Морис позвонил комиссару и изложил свои соображения.
– Теперь уже поздно, – заметил тот. – Рисунок уже разослан в газеты. Кроме того, я не думаю, что ваша идея даст желаемый результат. После сегодняшней вашей неудачи в ресторане Дюпон, вероятно, стал подозрительным.
– Так, – вздохнул Морис, положив трубку, – теперь он рад, что запросто сумеет свалить вину на меня, если произойдет несчастье.
Милорд пал невинной жертвой плохого настроения своего хозяина. Тот, так и не приласкав его, поставил на пол. Хлопнула входная дверь – это Изабель отправилась на свидание. Снова Морис подумал о том, что дочь скоро покинет его, уйдет с Жаном-Люком или с кем-то другим.
– И я останусь один.
Морис не позволил себе вспомнить о Валери.
Чтобы отвлечься, он начал сочинять обзор, который еженедельно публиковался в «Париж, стоп». Тема этой недели лежала под рукой: «Он умер как герой его собственного романа». Но Морис не выполнил своего намерения.
Взглянув на календарь, он с облегчением отметил, что ему пора явиться в издательство, дабы решить в последней инстанции, какая именно рукопись пойдет в печать и пополнит ряды криминальных романов. Этот визит он мог перенести и на другой день, но причина не сидеть дома была слишком уважительной, Редакция находилась на улице Миромениль близ Елисейских полей.
Все, начиная с телефониста»и заканчивая директором, только и мечтали там поболтать о трагическом происшествии: «Вы так дружили с ним, месье Латель».
Морис скрылся от любопытствующих в пустом кабинете, где его ожидали пять рукописей.
Первая принадлежала Фреди Сака, вторая братьям Вуанар, двум совсем спятившим авторам. Третья была написана очень живо и имела некоторые особенности изложения, сходные со стилем Даниеля. Рукопись производила на Мориса хорошее впечатление. Но только до десятой страницы: там он удивился в первый раз. На двадцатой Морис Почти уже не сомневался. А когда он прочитал окончание и стал просматривать рукопись с начала, то вскоре решил, что ему ничего не померещилось.
Четырнадцать дней назад Даниель по обыкновению пересказал ему содержание своего следующего романа «Жертва».
«Мне хотелось бы услышать твое мнение о сюжете».
Так вот, сюжет романа Даниеля полностью совпадал с содержанием рукописи, лежащей перед Морисом: И речь шла не о каком-то случайном совпадении. Содержание обоих произведений от начала до конца было-идентично.
Рукопись явно печаталась не на электрической машинке Даниеля. На это указывала неравномерность шрифта. Порой буквы были смазаны, порой стояли выше или ниже. Под заглавием красовалась карандашная надпись: «Пьер Кулонж».
Морис попытался вспомнить. Кулонж… Пьер Кулонж… Нет, не слышал о таком, решил он и зашагал по коридору в секретариат знакомиться со списком поступивших рукописей.
Информация о «Жертве» ограничивалась двумя строками. Рукопись была прислана накануне. Ее автор, Пьер Кулонж, жил в предместье Сен-Мартин, № 93.
Итак, Пьер Кулонж прислал роман, написанный убитым в тот же день Даниелем.
Глава 8
Все вечерние газеты поместили портрет Дюпона. Комиссар не стал сообщать, откуда он взялся, поэтому пресса высказывала самые фантастические предположения. Фушероль, как обычно, был очень сдержан. Газеты ничего не знали ни о визите Мориса в полицию, ни о рукописи Даниеля, ни об угрожающем письме.
За неимением лучшего материала, журналисты были вынуждены посвятить статьи личности убитого, его жизни и родственникам. Мадам Морэ, настигнутая фоторепортерами во дворе полицейского управления, походила на летучую мышь, ослепленную дневным светом.