– Я вам не нужна? Хотите, приеду сейчас?
– Нет, спасибо. Лучше, если вы посидите дома: вдруг Изабель надумает вам позвонить.
Когда разговор закончился, бездеятельное ожидание опять стало тяготить Мориса. Милорд под столом играл каким-то конвертом. Морис вырвал его из цепких лапок; то самое письмо, срочное. Вероятно, почтальон просто бросил послание в ящик, а Изабель вынула его вместе с другой корреспонденцией.
«Иначе она бы о нем сообщила, – подумал Морис. – Правда, у нее почти не было времени. Я как дикарь набросился на бедняжку».
Он мысленно представил, как она в отчаянии выбежала из дому и начала кружить по темным улицам. Он никогда себе не простит, если с ней что-нибудь случится. Гонимый страхом, Морис кинулся к телефону.
– Алло? Комиссар Фушероль? Говорит Латель. Извините, пожалуйста, что я вас дома побеспокоил, но жизнь моей дочери в опасности.
Он в третий раз рассказал о случившемся. Недовольство, проявленное комиссаром в начале беседы, быстро улеглось.
– Ее нет у друзей, – пояснил Морис, решившись немного покривить душой. – Я не имею понятия, где она.
– Может, просто пошла в кино?
– А убийца поджидает у выхода.
– Почему вы считаете, что он вдруг без всякой причины станет на нее кидаться?
– Все же речь идет о сумасшедшем.
– Но о Сумасшедшем, действующем весьма логично.
Теперь полуправда или ложный стыд были неуместны, Морис уже собрался выложить все, но комиссар перешел к следующему вопросу:
– Как выглядит ваша дочь?
– Высокая блондинка, голубые глаза. Ей девятнадцать лет.
Морис почувствовал комок в горле.
– Особые приметы?
– Нет.
– Как она одета?
– Черные брюки, белый пуловер с круглым воротничком и…
С трубкой в руке он шагнул назад и взглянул на вешалку в передней. Она надела серую замшевую куртку и длинный шарф – его подарок ко дню рождения.
Снова раздался деловой, рассудительный голос комиссара Фушероля:
– Сейчас я передам ее описание всем патрульным машинам и обзвоню кинотеатры. О больницах тоже не забуду.
Холодная рассудительность этих слов вызвала в воображении Мориса целую вереницу ужасных образов.
– И сохраните письмо, – добавил в заключение Фушероль.
Морис соединил скрепкой угрожающее послание с фотокопией рукописи Даниеля. Анонимные письма, типичные для помраченного рассудка, Дюпон отправил сначала Валери, затем комиссару и теперь, через ее отца, Изабели. Наверняка скоро он начнет писать в газеты.
Кроме того, он звонил Валери, приказывая молчать и угрожая смертью. В звонках он вообще, хорошо разбирался: сумел даже блокировать телефон Даниеля. Но почему-то лишь один раз. Ведь телефон был гораздо безопаснее для него: стоило только зайти в кабину…
– Я сидел у Валери, когда ей принесли письмо… Сейчас такое же доставили мне… Похоже, Дюпон прекратил грозить по телефону с тех пор, как я появился на сцене, – рассуждал вслух Морис. – Может, он боится, что я узнаю его по голосу? Как ни старайся закамуфлироваться, в голосе все равно останутся характерные особенности. Возможно, я бы различил их? А если…
Выводы настолько быстро сменяли друг друга, что Морис ничего не успевал додумывать до конца. Следующая идея буквально набегала на предыдущую. В рукописи Даниеля есть некоторые подробности, связанные с блокированием телефона. Морис поспешно перелистывал страницы, разбрасывая их по всей комнате. Он так нервничал, что строчки прыгали перед его глазами. Наконец он немного успокоился.
«…Но и теперь гудка не было. Он хотел уже положить трубку, как вдруг отчетливо различил там мелодичный бой часов с колокольчиками: ровно три раза. Значит, на другом конце провода находились часы, отстававшие на пятнадцать минут. После разговора с Даниелем там трубку не повесили, чтобы телефон был блокирован…»
Сперва эти детали казались Морису несущественными, но теперь он увидел их в ином свете. Ибо если преступник входил в круг знакомых Мориса, такое описание могло послужить обвиняющей уликой. У кого из его знакомых были подобные часы? Кто из них разговаривал низким бархатистым голосом генерального директора, как определил его Даниель?
Кто?
Телефонный звонок нарушил тишину.
– Алло!
– У вас нет новостей? – спросил Жан-Люк. – Я у друга. Сейчас съезжу еще к двум товарищам. Мы разделим работу на части. Не волнуйтесь, пожалуйста.
Но Морис волновался. Более того, он совсем впал в отчаяние. Полиция с ее громадным аппаратом ни на шаг не продвинулась в розыске. Разве не прав был Дюпон, изменивший заголовок интервью Даниеля на «полицейский – человек не интеллигентный»? Написав эти слова, он точно, насмешливо подмигнул публике.