Морис чувствовал себя разбитым и обессиленным. По лицу Жана-Люка тоже было заметно, как сильно он потрясен событиями.
– Теперь нам надо сварить приличный кофе, – сказал Морис и повел Жана-Люка на кухню.
Они вместе приготовили кофе. Оба молчали, проявляя обоюдное внимание. Затем выпили кофе, сидя за кухонным столом как старые друзья. Жан-Люк вынул из кармана сигареты и предложил Морису. Тот достал бутылку виски и налил по полчашки.
– За здоровье Изабель! – провозгласил Жан-Люк.
– За поимку убийцы, – откликнулся Морис и сделал большой глоток.
После такого лечения возвращение к жизни произошло незамедлительно. Кровь быстрее потекла, по жилам, щеки порозовели, глаза заблестели.
– Если Валери и вправду с самого начала была его сообщницей, значит, она все время нас обманывала. – Морис разлил по чашкам остатки скотча. – По неизвестным пока причинам она выдумала и Дюпона, и все остальное: его появление перед рестораном, угрозы, звонок…
– Да и все то, что преподнесли нам в предместье Сен-Мартин у Кулонжа.
– Да, к этому я и подвожу. Если Валери и вправду сообщница убийцы, то она поступила страшно глупо, появившись там на глазах у всех.
– Правильно. Значит, она невиновна, – заключил Жан-Люк, которого алкоголь сделал гуманным.
Мориса, напротив, виски побуждало к смелым предположениям.
– Но могло получиться и так…
Сильный шум разнесся по квартире. Оба вскочили и выбежали в коридор. Входная дверь была открыта. Бледная, еле держащаяся на ногах Валери стояла, прислонившись к стене.
– Куда вы собрались? – спросил Морис.
С искаженным от напряжения лицом девушка пыталась двинуться дальше. Действие успокаивающего средства было еще таким сильным, что она только шаталась. Жан-Люк захлопнул дверь.
– Вам нужно снова лечь. Пойдемте.
Валери ухватилась обеими руками за косяк, напряженно покачала головой и невнятно проговорила, с трудом двигая языком:
– Я хочу уйти.
– Вы еще не можете ходить.
– Нет… нет… могу.
Она опять пошатнулась.
– Но зачем вам уходить? – вежливо поинтересовался Морис.
Она уставилась на него так, словно увидела впервые.
– Прошу… мне надо… прошу, – медленно произнесла она.
– Надо проинформировать убийцу о случившемся? – заметил Морис.
Валери съежилась, и кровь прилила к ее лицу. Слегка пригнув голову, точно боксер, готовящийся к нападению, она с неожиданной силой оттолкнула в сторону Жана-Люка, бросилась к двери и выскочила на лестничную площадку. Там её так закачало, что ей пришлось замахать руками, дабы удержаться в равновесии. Широко открытые глаза Валери выражали безграничное отчаяние. Она тихо всхлипнула и свалилась без чувств на руки Жану-Люку.
С помощью Мориса он отнес ее обратно в постель и, приподняв веко, констатировал:
– Она снова заснула.
Морис начал копаться в сумочке, которую Валери забыла на софе при попытке побега. Среди многочисленных мелочей, традиционных для женских сумочек, он нашел ключ от ее квартиры и положил к себе в карман. Потом взглянул на спящую Валери и спросил Жана-Люка:
– Могу я доверить ее тебе до утра?
– Само собой разумеется. Я отсюда ни ногой. А что вы собираетесь сделать?
– Поехать к ней домой.
– Не лучше ли обратиться в полицию?
– Нет, – решительно отказался Морис.
Жан-Люк не стал возражать, но отца Изабели проводил с озабоченным лицом.
– Можешь быть спокоен, – дружески произнес Морис. – Я убежден, что к утру весь этот кошмар рассеется.
Он спустился вниз по лестнице, прошел через сад, освещенный яркой луной, и сел в свою машину. Мотор был холодный и заработал лишь с третьей попытки.
Наступило, время тишины, начинающейся по окончании работы метро и продолжающейся до его открытия. В эти особые часы Париж погружен в такой же покой, как обычный маленький провинциальный городок. Улица Гей-Люссака не была исключением. Морис поставил машину в месте, где стоянка была запрещена. Во время своей короткой пятнадцатиминутной поездки он составил план действий. И, едва проникнув в квартиру Валери, начал его выполнять.
Даже не сняв пальто, он сразу поднял трубку и набрал номер приема телеграмм.
– Мне нужно отправить телеграмму в черте Парижа, – сказал он.
– Не принимаем до семи утра, – объяснил служащий, – за исключением особо срочных случаев.
– Это и есть исключительно срочный случай. Произошло несчастье.
Морис почувствовал угрызения совести, однако решил, что его ложь можно оправдать. Он продиктовал текст!
«Дюпону очень плохо. Не могу к тебе приехать. Не звони. Приезжай сам. Скорее.