Жиль Дове
За мир без морали
Вместо предисловия
За мир без морали
Любовь — Экстаз — Преступление
Любовь
Экстаз
Преступление
Вместо предисловия
Перевода текста достаточно для того чтобы измерить, слово за словом, его широту и его ограничения — в случае с этой статьёй, её франкоцентризм. Исчезновение «мест общественной жизни» например, различно во Франции и в англосаксонских странах. Деградация дублинского или лондонского паба не может быть сравнима с потерями, которые претерпело парижское бистро за последние сорок лет. Что касается США, закусочные, кондитерские и столовые на представляют там собой полюсов социальной жизни напоминающих французское кафе. Даже на континенте, в то время как Париж продаёт свою душу Биг Маку, Рим держится своей линии. Тенденция к меркантилизации повседневной жизни универсальна; но не однообразна.
Эволюция нравов не быстрее, но воспринимаема с большей готовностью в стране, где масло льётся на старый католический уксус. Когда нынешний обитатель Белого Дома подвергается опасности потерять свою работу из-за минета, это не потому что этические ценности весят больше в Вашингтоне, чем в Париже, но потому что французы обычно не дают простонародью слова в вопросах морали, а публичная исповедь не является распространённой практикой. Но хихикая над заокеанским лицемерием и архаизмом, парижанин забывает, что скандал вокруг Клинтона иллюстрирует распространяющуюся тривиальность телевизионной демократии, демократический моральный порядок, который европейцы, левые они, или за свободный рынок, намерены имитировать.
Текст «За мир без морали» был написан в 1983-м, во время отлива подрывной волны шестидесятых и восьмидесятых. С тех пор, всё только ухудшилось. «Попробуйте быть педофилом открыто», писали мы. Печальное пророчество. Любая форма любви между взрослым и ребёнком мгновенно отождествляется с преступлением против ребёнка, неважно в самых ли «оскорбительных» формах, или в самых зверских — изнасилование и убийство. Родительская любовь является единственным исключением из этого правила, но, увы, не будем забывать, что статистика жестоко демонстрирует нам, что ребёнок находится под наибольшим риском сексуальных домогательств как раз в этом бастионе безопасности, известном как «семья». По той же логике, любой гетеросексуальный мужчина должен дрожать от страха при одной мысли о Джеке Потрошителе, потому что это финальный результат любых отношений между мужчиной и женщиной. (Тёмная туча этой логики, в самом деле, кажется нависает над всеми отношениями между полами в Соединённых Штатах до такой степени, что лишает сексуальности отношения между мужчиной и женщиной).
За последние пятнадцать лет, капиталистическое общество стало более очевидно самим собой, отвечая на социальную борьбу и человеческие требования полчищем монстров прямо с конвейера. Потребительское общество избавляется от машин только вводя пешеходные линии, умирающие по вечерам во время закрытия. Современное урбанистическое развитие удобно только для автомобилиста, мотоциклиста, бегуна, человека на роликах, и т.д., отводя каждому свою дорожку. Нравы, к сожалению, относятся к той же модели — каждому своя дорожка. Бунт против слишком реального доминирования белых мужчин породил повсеместно высмеиваемую, но повсюду практикуемую Политическую Корректность. Она неспособна изменить реальность, но вводит эвфемизмы и раздельные реальности, изменяя лишь язык.
Пятнадцать лет калечащей разделённости, неизменно подаваемой в пастельных тонах освобождения. Что такое гей? Человек, который ходит только с мужчинами, убеждённый, что никогда не почувствует влечения к противоположному полу? Откуда он знает? Как он может исключать возможность того, что его охватит желание к женщине?
Гей-проза? Почему бы тогда не распределить книжные полки рядом с отделом одежды (как это уже практикуют в книжных магазинах США)? Вирджинию Вульф в женский отдел, Шекспира в мужской (хотя там были сонеты…) Лорда Байрона в «Худеющих, на диете», а любой писатель старше шестидесяти пяти будет видеть свои новые работы в отделе для пожилых.
Благодаря своему гей-ству, мужчина гей чувствует себя в безопасности от слишком реальной дискриминации. Другие клубы, другие районы, другая литература и, что немаловажно, другой словарь. Как грустно, что для того, чтобы избежать многовековых репрессий, миллионы не придумали ничего лучше, чем создать категорию, которая ещё уже, чем семья, основанную на выборе сексуального объекта: пенис против вагины. Акт превращается в идентичность, определение в судьбу, а сексуальное предпочтение в мировоззрение (гей-культура). В то время как язык выражает социальные отношения, это они должны быть изменены. На закате 20-го века легче изменять слова, чем вещи.
«Будь хорошей девочкой, сделай кофе». Где здесь сексизм — в слове «девочка»? Значит ли это, что мужчина, который говорит «Девочка, я люблю тебя. Как насчёт кофе?» любит и/или уважает свою партнёршу меньше, чем если бы он сказал женщина? В реальности, когда дело касается интимных отношений, намерения редко являются двусмысленными. Именно в сфере формальности — вежливых терминов, официальных обращений, рабочего жаргона — находится целая вселенная, которая должна быть революционизирована, если не упразднена и здесь лингвистический феминизм только эвфемизирует, десексуализирует, нейтрализует. Чего мы достигаем если заменяем девочку персоной? Того же что и заменяя Министерство Внутренних Дел, когда от слова просто отказываются и используют вместо него МВД. Правит сокращение, безболезненное и непонятное. Обобщающий язык уже в прошлом.
Кстати, что выражает слово коммунист? Нужно ли менять слово оттого что десятилетиями оно служило искажению реальности, основанному на поражении рабочего движения? Или было бы лучше дать и понятию и слову новую жизнь? Мы, мужчины и женщины, не являющиеся женоненавистниками, не чувствуем необходимости доказывать наше феминофилию. Пусть те, кто председательствует получает удовольствие, когда их называют не председателями, а председательницами или председательствующими.
Посадят ли Антонина Арто в психушку, или, что хуже, дадут ему сертификат, речь идёт о психиатрическом решении социальной и человеческой проблемы — должен ли психдом быть закрытым зданием или химическими препаратами.
Враг — это то, что делает нас пассивными, разделяет. Благодаря хорошим заграждениям есть хорошие соседи. Автономия — это закрытое, частное пространство в котором я думаю, что могу делать то, чего не могу снаружи. Как государство, феминизм проводит границу. «Руки прочь!» Намеренно или нет, это делает вклад в индивидуальный раздел, требующий высшей власти, гарантирующей права каждого (ребёнка, родителя, мужчины, женщины, старика, молодого, гея, потребителя, рабочего, больного, пешехода, члена меньшинства, и т.д.) по отношению к другим. Право каждого может быть объявлено абсолютным, всегда лишь по отношению к другим. «Абсолюты не накапливаются», как сказал Жан Жене. А что определяет и судит об этой относительности если не государство? Приватизация жизни идёт рука об руку с увеличением количества судей и психологов.
Человечество не освободится, нарезая себя, как освобождённые территории с пограничными столбами. Революция означает выход за все границы. Она означает преодоление как женственности, так и мужественности. Индивиды получающие частный контроль, хотя бы и за такой важной вещью как собственное тело, не являются решением сами по себе. Единственным истинным решением является создание с другими людьми (обоих полов) отношений иной природы, в которых никто больше не боится доминирования и не рискует подвергнуться ему. Смысл не в том, чтобы женщины стали свободными от мужчин, а в том, чтобы они были свободными вместе с ними. Цель не в том, чтобы каждый заявлял о собственной независимости, но в том, чтобы каждый мог перестать отказываться от зависимости, взаимозависимости, в страхе. Свобода — это взаимоотношения.