Но в этих черных глазах стояли по-прежнему спокойствие и решительность.
Священник перевел взгляд на потир, оставленный на жертвеннике, и застонал от подступающих к горлу рыданий. Эту Чашу с живою Плотью и Кровью великого Мученика, Чашу, к которой каждый день он звал своих заблудших овец, Сасон просил теперь пронести мимо. И от этого малодушия ему стало еще больнее и гаже.
Выйдя на улицу, Сасон не обнаружил своего гостя. Он и его свита, вероятно, успели пробраться в дом и теперь обыскивали его любимую Нээманут. Бедный церковный служитель не ошибся. Не успел он переступить порог своего нищего жилища, как сразу был схвачен за руки. Черный господин, встреченный им в церкви, накинул на его запястья наручники и отвел к ближайшей стене.
Одна-единственная маленькая комната, где мирно ютились десять лет он и его жена, была теперь занята пятью незнакомцами, замотанными, как и их начальник, в одинаковые черные одеяния. Сама Нээманут сидела возле огромного деревянного корыта, где раньше полоскалось белье. Теперь оно служило люлькой двум ее сыновьям.
Человек с таким же мирным душевным устроением, как у Сасона, искренне и глубоко посочувствовал бы нашим героям, которым приходилось жить в такой нищете. Но авелийский народ никогда не был сердобольным, поэтому черные гости священника с превеличайшим равнодушием смотрели на голые некрашеные стены и прогнившие от времени полы, застланные сухой соломой.
Все богатство Нээмаут и ее праведного мужа состояло разве что в большом коробе, сколоченном из сосновых досок. В нем хранились вещи хозяев. Постель им заменял все тот же пол, а пища готовилась на маленькой каменной печке, сложенной заботливой рукою Сасона. Единственным предметом, напоминавшим о когда-то покинутой нашими героями бренной цивилизации, был темно-бордовый навигатор, работающий от солнечных батареек. Последний мирно лежал на маленькой деревянной коробке, приставленной к печке, которая служила Нээманут чем-то вроде стула.
Когда-то благодаря ему хозяевам удалось отыскать Маветскую пустынь, ставшую местом их долгого укрытия. Теперь же он развлекал время от времени своим желтоватым экраном маленьких близнецов, спрятанных на самом дне люльки.
Увидев мужа, Нээманут, уже успевшая догадаться, что было нужно пришедшим в их дом гостям, подбежала к Сасону и повисла на его шее в громких прерывистых рыданиях.
– Ну хватит, полно, милая, они нас не тронут, – поспешил успокоить ее муж и обернулся к гостям. – Я прошу лишь, оставьте детей и жену мою, ни в чем не виновных. Со мной же делайте все, что вам вздумается, можете даже пытать, я готов.
– Вы нам нужны лишь как сопровождающие, – ответил за всех все тот же господин, которого Сасон встретил в храме. – Маарах приказал взять детей.
Нээманут снова залилась слезами и бросилась к люльке, прикрывая ее своим ослабленным телом.
– Нет, я не дам их, не дам! – закричала она в лицо обидчикам и словно в подтверждении своих слов плотно прижалась грудью к спящим младенцам.
– Женщина, вы пройдете сейчас вместе с мужем и моими помощниками, а ваших детей я унесу в отведенное Маарахом место, – равнодушно-спокойным голосом ответил черный господин. – Мы даем вам десять минут на сборы.
И, сделав знак рукою своим черным прислужникам, он вышел вместе с ними за дверь.
Нээманут села в изнеможении на пол. Ее материнское сердце, равно как и душа, были полностью опустошенными.
– Милая, нам нужно, слышишь, нужно сделать так, как они велят, – обратился к ней снова Сасон и осторожно положил свою голову ей на плечи. Но Нээманут в злобном отчаянии отодвинула ее от себя.
– Ты знаешь, я не буду без них жить, – прошипела она в лицо мужу.
– Мы и так уже почти на том свете. Ты знаешь, куда нас с тобой отведут, знаешь лучше меня. Это ведь ты мечтала сбежать из Авелии, ты хотела быть праведной и не зависеть от греха!
Нээманут сделала глубокий вдох, который выражал на ее языке полное смирение и покорность. Повернувшись к Сасону, она тихо прошептала ему в лицо:
– Покрести Едома.
Ещё вчера во время крещения младшего из близнецов задуманное его женою казалось вполне обычным будничным делом. Едом приболел накануне таинства и потому был оставлен дома. Однако Сасон и Нээманут были уверены, что младенец скоро поправиться. Тем более, что уже сегодня с утра он чувствовал себя вполне здоровым и с удовольствием заигрывал с братом.
Но сейчас слова Нээманут были сродни безумству. Однако пастырским сердцем своим Сасон понимал, что они должны быть исполнены.
Он крепко поцеловал жену в ее горячий от волнения лоб и отправился к своим обидчикам. Нээманут не знала, сколько времени она провела без Сасона, наедине с любимыми сыновьями. Все эти драгоценные минуты она наглаживала их чистые светлые головы и повторяла про себя архангельское приветствие Пречистой Матери. Наконец, дверь с шумом ударилась о бледную каменную стену. Двое черных господинов, словно коршуны, ворвались в комнату и потащили Нээманут за собой. Уже у самого порога она обернулась к малышам, которые, ничего не подозревая, продолжали сладко посапывать во сне, и мысленно перекрестила их. Близнецы лишь тихо застонали в ответ.