– Альпинист?– он кивает на рюкзаки, и я киваю в ответ. Его речь я понимаю с трудом. – Давно сидишь?
– Часа три, – разговор неспешен и оттого кажется нереальным.
– Я тоже был альпинист, – он задумчиво смотрит на притороченный к рюкзаку ледоруб, – потом устал.
Я пытаюсь понять, как реагировать на эту информацию, и украдкой щипаю себя за ладонь – не сплю ли?
– Садись, – он открывает пассажирскую дверь, перегнувшись, – вещи сюда кидай, кузов мокрый. Дождь.
Я в два захода забрасываю все в машину, и мы трогаемся. В машине вкусно и тепло пахнет хлебом, дедом, соляркой – совсем иначе, чем всегда. Меня несколько смущает, что дед не спросил, куда я еду, а еще больше смущает, что я не спросил его. Будто прочитав мои мысли, он кивает вперед: «Тут одна дорога. Все равно ближе будешь, чем был».
Иногда просто нужно быть ближе, чем был.
Террорист
Даже при моем великолепном умении оказываться в глупых ситуациях, в этот раз я превзошел самого себя. За окном было жарко, но в салоне Мерседеса прохладно, и я дремал. Всю ночь перед этим я не спал, нервное напряжение перед поездкой в Чечню – да не просто в Чечню, а на снайперские курсы в РУС, он же университет спецназа – спать мне так и не дали. Проворочавшись до утра на границе яви и сна, в котором мне все время мерещились какие-то укутанные в камуфляж боевики, я вскочил, закинул на себя поклажу и спустился в такси.
Это сейчас Чечня – что-то такое таинственное, часто показываемое по телевизору. А когда я был в призывном возрасте, перелет Санкт-Петербург—Грозный ассоциировался с цинком и грузом-двести, и это будоражило мое сознание. Сейчас я не знал, чего ждать, но тяга к неизвестному пересиливала любую тревогу.
Вылезая из такси, я сощурился на солнце. Приняв заранее непоколебимо-высокомерный и надменный вид закоренелого мизантропа, я закинул на спину здоровенный альпинистский рюкзак – после курсов я собирался сходить в горы в Кабардино-Балкарии и полазать там по скалам. На груди висел подсумок, эдакий армейский ридикюль на лямке – я с ним езжу на полигон раз в неделю. Постояв в очереди на первый досмотр, я сложил рюкзаки на ленту. Прохлада аэропорта навевала тоску, я прошел рамку и уже схватился за мой багаж, когда сотрудник аэропорта, щуплый и прыщавый парнишка, остановил меня. «Можно вот эту сумку на досмотр», – не вопросительным тоном сказал он. Я равнодушно и презрительно пожал плечами.
Меня много раз просили показать багаж, и я совершенно не чувствовал опасности. Смутное чувство тревоги возникло, когда по взмаху руки рядом со мной появился наряд полиции в составе двух доблестных низкорослых сержантов. Теперь они втроем с парнишкой-охранником безо всякой симпатии смотрели на меня снизу вверх. Я же смотрел на них темными глазами, полными праведного гнева, поверх черной санитарной маски – обязательного атрибута современного путешественника. В кармане тревожно гудел телефон – мой приятель Леха уже стоял на стойке регистрации и торопился. Перетряхнув рюкзак, вытянув из него наушники, очки, пару чистых носков и ничего не найдя, охранник взглянул на меня. Сержанты погрустнели, и тут, всунув руку по локоть в рюкзак, он с победным видом вытащил… патрон.
«Патрон?!» – вопросительно констатировал он. «Патрончик!» – согласились полицейские. «Пиздец», – вслух сообщил я. Патрон, судя по всему, завалялся в рюкзачке после последних пострелушек.
Картинным жестом охранник взял двумя пальцами и показал публике здоровенный патрон от моей винтовки – солнечный луч ласково лизнул его полированный бок. Публика в лице полиции взволновалась и обрадовалась. Мое коричневое от загара лицо приобрело цвет свежей сметаны. Нашедший боеприпас смотрел на него задумчиво. За его спиной дрожала от возбуждения очередь граждан. «Террориста поймали», – услышал я комментарий и похолодел. Быть пойманным в аэропорту во время чемпионата Европы по футболу с патроном – тут можно и вправду попасть в ленту новостей. Постовые окружили меня с двух сторон, видимо, боясь, что с криком «За Сталина!» я брошусь на неповинных граждан. В их глазах я видел отпуск и премию за пойманного боевика.
«Куда летите?». Я сглотнул. «В Грозный» – сообщил я хрипловато, и моя компания напряглась еще больше. «Значит, в Чечню патроны везете?» – вопрос явно был риторический. Я, заикаясь и стараясь не терять достоинства, рассказал историю о забытом с полигона патроне и полез в телефон, чтоб показать фотографию разрешения на оружие и калибр. Там было сообщение «Саня, ты скоро?». Я подумал, что нескоро. Возможно даже через пару лет. Поездка перестала казаться столь близкой и желанной.