Софрон спустился по лестнице вниз. Под ногами скрипнул лежавший у её основания снежок. Молодой купец стоял на каменном полу, находясь внутри светлого пятна. А вокруг был мрак. Он принюхался. В подвальном воздухе витал какой-то сладкий, даже терпкий запах… «Эй!» — крикнул он. В ответ не прозвучало ничего. Софрон осмотрелся.
У лесенки стояли две высокие толстые бочки. Молодец коснулся крышки одной из бочек. Поводил по ней рукой. Двумя пальцами снял полоску пыли. Постучал по ней кулаком, звук был глухой и тихий. «Полная?» — удивился Софрон.
В стороне он увидал третью бочку. Та стояла на краю светлого пятна, освещённая лишь частью. Сверху на ней лежало что-то желтовато-белое. Софрон с любопытством подошёл к ней. Он ощупал укрытый тьмой странный предмет. Пальцы натыкались на лежащие одну возле другой толстые продолговатые трубочки. «Кости?!» — подумал он. Косточки сходились в одну. Софрон с тревогой наклонился, чтобы взглянуть, что находится за бочками.
От третьей бочки вниз шла белая полоска. Длинная белая кость. А снизу на Софрона смотрел большой, белый череп. С большими чёрными глазницами, и раскрытой челюстью. «Что ж это?!» — подумал молодец, и быстро поднял голову. Но всё же осторожно подвинул костяную руку ближе к свету. И заметил, что на желтоватом пальце у мертвеца что-то сверкнуло. Серебряное колечко. Он снял перстень и, повернувшись к свету, стал его разглядывать.
«Ну-ка…» — буркнул Софрон. Наверху что-то заскрипело. Он посмотрел туда. Свет резко стал сужаться. Крышка с грохотом рухнула! И свет померк. Повсюду — кромешная тьма. Следом свалилась на каменистый пол деревянная лесенка. «Упаси, Боже!» — вскрикнул молодец.
Где-то вдалеке что-то повалилось. В темноте раздалось протяжное тонкое шипение и шелест. Звук становился всё сильнее… Софрон присел на корточки и стал судорожно возить руками по полу. Он резко схватил рукой деревяшку, другой рукой — вторую. Взявши лестницу, он неистово махнул ею вверх. Она шумно ударилась о крышку, та отлетела вверх. Пролился яркий свет. В погреб хлынул холодный свежий воздух.
Дрожащими руками Софрон подставил лесенку к сияющему отверстию над головой. Быстро полез наверх — и вылез. Ступив на пол избы, распрямился, и с силой захлопнул крышку погреба.
Молодой купец перекрестился, рванул к выходу из разрушенного терема, и выскочил оттуда. Шла метель. Под её напором гнулись берёзки, воющим ветром заметало всю округу — чёрно-бурые просторы побелели и покрылись снегом. Софрон, прищурившись, всмотрелся вдаль. Там был его друг в коричневом кафтане, с двумя лошадьми, на том же месте. Софрон торопливо пошёл к нему. Он ощупал свой пояс. Достав оттуда серебряный перстень, остановился. Повертел, поглядел на него и засунул обратно. Ещё раз перекрестившись, он сказал: «Слава тебе, Господи! Пить надобно поменьше…».
…
В избе, напротив небольшой, покрытой зелёными изразцами, печки вытянулся стол. В печи с треском тлели дрова, горел огонёк. Её пламя, вместе со стоявшими на столе свечками, освещало всю комнату.
На столе валялись серебряные монетки, мешочки и бумажные свёртки. Товарищи, склонившись над столом, опёрлись ладонями о его поверхность.
— До Петрова дня должны поспеть к Архангельску! — говорил Михаил. — За провоз и корабли, Софрон, с тобою в складчину будем платить — не забывай. У дружка-то твоего есть чего продать? Купеческий же сын… вроде как.
— Вроде ничего не везёт, — ответил Софрон.
— Да. Если что, в пути постараюсь быть полезным, — сказал Иван.
— Ну и славно! — воскликнул Михаил, и призадумался. — Значит… к Вологде сначала. А там что у нас? Рыба, сало, ворвань… немного белок и бобров. Потом в Устюг?
— В Устюг, — подтвердил Софрон, — к братьям. От них смолы и воску наберём, а отсюда кож и ремешков погрузим, да парчи немного.
— Там, говорят, в Архангельске можно столько вина раздобыть фряжского — на всю жизнь! — усмехнулся Фёдор. На его плечах была накидка, он держал руку на поясе, на рукояти сабли. Сабля покоилась в изящных ножнах, с яркими серебряными орлами. Вместо глаз у орлов сияли рубины.
— Можно! — весело ответил Михаил. — А чего там только нельзя раздобыть? Злато и серебро… Сахар, да перец, да пряности всяческие! И жемчугу можно, и тканей добротных, — он увлечённо продолжал, взмахивая руками, — и зеркальцев чудных, и каменьев, и много-много чего ещё! У немцев есть такие штуковины, которыми они положение своих кораблей в окияне определяют! И другие есть вещицы любопытные…