Иван поднял взгляд на незнакомца:
— Что это за царство Гиперборейское? Святослав Максимович — это какой-то князь, иль боярин, или святой подвижник? Ничего о нём не знаю.
Путник отвечал, смеясь:
— Да я сам всё это придумал! Нет такого князя.
— Ну и ну, — ухмыльнулся Иван, читая рукопись. — Да уж, как много написано! Я, пожалуй, про себя читать буду…
— Хорошо!
— А куда путь-то держишь? — спросил незнакомца Софрон, допивая пиво из кружки.
Тот тоже отхлебнул из своей, и сказал:
— В Воронеж. К себе домой.
— А как оно там, нынче?
— Да ничего, — путник задумчиво смотрел в стол. — Татары поменьше стали народ тревожить, великий государь новые города в поле ставит, и всё дальше к югу. Крестьянам оттого защита, и радость большая. Но всё ж, как и везде — тяжёлые времена настали. Крестьяне бегут на Дон. А иные лихие люди, как ты и сказал, в шайки сбиваются — и по дорогам разбойничают.
Незнакомец пригнулся вперёд, и серьёзно посмотрел в лицо товарищей:
— Будьте осторожней, — потом глянул в окно, — к Архангельску путь, как я слышал, опасный… Пускай вас в дороге святой Николай-заступник от беды убережёт!
— Спасибо, братец, за твои слова, — Иван благодарно улыбнулся. Он свернул рукопись, и спросил. — Как же тебя звать?
С другого края комнаты послышалась громкая ругань.
В том углу игрок громыхнул фигуркой, ставя её на доску перед тёмным резным князем Степана:
— Ты проиграл. Плати!
— Тут сначала всё не задалось, — хмуро отвечал Степан. — И играл ты странно. Хочу ещё раз, чтоб в этот раз уж было справедливей!
— А хер мой поцеловать не хочешь?! — засмеялся игрок.
Степан вскочил из-за стола, и смёл фигуры в сторону. Они с грохотом посыпались на пол. Схватил доску, и швырнул её в мужика. Тот закричал, по лбу потекла густая кровь.
Степан потянулся к ножу, нож в чехле висел на поясе халата. Огромный мужик справа со всей силы врезал ему по лицу. Купец отшатнулся назад, к стене, схватившись правой рукой за разбитый нос, и качнулся. Левой рукой он взял рукоять, и вытащил нож из чехла. Но другой здоровяк схватил его за шею. И резко ударил в живот. Степан согнулся, и содрогнулся в приступе боли. Нож улетел вниз, звонко покатившись по дощатому полу.
— Постойте! — крикнул Софрон, подошедший сюда. — Вот вам серебро, и мы уйдём отсюда!
Молодой купец бросил на стол мешок с монетами.
Из-за двери в другую комнату, выбежал, заслышав шум драки, ямской голова, ответственный за порядок на постоялом дворе:
— Что вы тут устроили, собаки?!
— Рыжий, паскуда, по-хорошему платить не хотел! — громогласно молвил здоровяк. Он убрал руки от шеи купца. Степан резко и тяжко вздохнул, наклонившись вниз. — Ермолая, вон, нашего побил!
— Платить не хотел?! — возмутился ямской голова. — Я сейчас мигом людей позову — они должок найдут как выправить!
— Уж уплатили должок! — успокаивал его Софрон.
— Три дня дай, — глухо сказал Степан, склонившись, и выплёвывая кровь изо рта. Он с трудом поднял с пола свой загнутый нож, — и мы уедем отсюда.
— Три дня, и не больше! — раздражённо бросил служилый.
Степан взялся за плечо Софрона. Тот придержал скрюченного купца. Вдвоём они медленно поковыляли в другую комнату.
…
Пришла тёплая солнечная пора. Звонкая радость весны наконец водворилась в полях и лесах. Зажурчали ручейки, по разлившимся рекам уносились вдаль последние крохи льда.
В лучах солнца раскинулись просторные, усеянные коробочками пчелиных ульев пасеки. Между ульями бродили ловкие пчеловоды. На раздольных чёрно-рыжеватых полях, опушённых полосками сереньких голых деревьев, поблёскивали длинные лужицы. В них отражалось синее небо, по которому плыли толстые кудрявые облака.
Запряжённый тройкой лошадей санный обоз двигался по бурой грязи дороги. По бокам мелькали, среди полей и редких деревьев, одинокие избы. Постепенно, впереди, открылся вид на широкие просторы, сплошь покрытые хоромами и дворами. То были слободы, предместья города. Из их пёстрой гущи возвышалась высокая твердыня с башнями — бревенчатая крепость. Вологда.
…
В маленькой комнате, наклонившись, у окошка сидела девушка, и держала в руке круглые пяльцы. В другой сжимала иглу, и вышивала, покачивая головой. Крохотная ручка медленно вплетала золотистую нить в тонкий алый платок.
Девушка была очень юная и небольшая. На её бело-красном платьице лежала длинная тёмно-русая коса. Плотно уложенные волосы на голове были стянуты тесьмой.