Вокруг стремительно проплывали яркие огни. Товарищи, сидевшие напротив, тоже куда-то уплывали, и, казалось, всё дальше и дальше… Голоса иногда звучали так громко — прямо под ухом!
— Прекра-а-асно! — раздался, вдруг, громогласный возглас. — Значит… завтра, мы с тобой встречаемся в Ярославле!
— Именно так!
Софрон чокнулся кубком с Сашкой.
— Я бы хотел стать московский царь! — сказал серьёзно Питер. — У меня был… был бы очень много ручной пляшущий медведь! Я бы подарил один для… дядя Норберт… другой? Тётя Мархрет!
Он стал дёргать руками в стороны, в такт, пытаясь изобразить танец.
— Тебя надо венчать на царство! — Сашка взял со стола чашу, поднял её вверх, перевернул над головой товарища — вино пролилось ему прямо в волосы — и поставил ему на голову.
Голландец танцевал, сидя за столом, с кубком на голове. По всему кабаку разносилось громкое бренчание гуслей. Кто-то яростно колотил в барабаны. Наконец, кубок полетел с макушки Питера вниз, и грохнулся на пол. Тот заорал, выпучив глаза:
— Ха-а-алэн! Ха-а-ал май доор! Дэ вестэн ви-инд брэнгт онс вир тайс — вэ хьювэн эт анкэр во-о дэ клайс! Тюссэн Роттердам эн Хэллевютслайс…
— Опять бесы в тебя вселились! — ошарашенно вскричал кудрявый. Он набросился на Петьку, и схватил его за шею. Они с шумом и воплями повалились на пол.
…
На улице стемнело. Трое товарищей выходили из кабака, спускаясь по крыльцу. Питер держался бодро, и шёл сам. Софрон поддерживал Сашку, они спускались вместе. Тот взволнованно говорил Софрону:
— Как хорошо! Хорошо — что есть такие, как ты… с кем можно иметь дело! Мы с отцом торговали с одним из Ярославля… так он обманул — денег не стал возвращать! Кругом ублюдки!
Сашка, вдруг, остановил товарища. Встал, опёршись рукой о стену здания — и наклонившись вниз, стал издавать страшные звуки, судорожно изливая содержимое своего желудка. Когда это прекратилось, он вздохнул, и сказал, махнув рукой:
— Идите! Меня заберут.
…
Софрон с голландцем, пошатываясь, подходили к усадьбе Никиты Зверя. На тёмно-синем небе рассыпались, словно жемчужинки, яркие звёзды. Меж ними на предутреннем небесном полотне висел толстобокий светлый месяц. Приятная прохлада, обдавая ветерком, отрезвляла голову.
— Приходи в пак гауз… на немецкий двор, — сказал Питер. — Для тебя есть особенный товар!
— И какой же?
— Узнаешь! — улыбнулся голландец. — Такого ты ещё никогда не видел!
Молодой купец простился с голландцем Петькой, и направился в свои покои.
На другой день, погода стала повеселее. По светло-голубому небу плыли облачка. В лицо светило солнышко, и грело.
Софрон, жмурясь, брёл по дощатой мостовой. Слева, время от времени, с грохотом проезжали телеги. Справа тянулся длинный ряд одинаковых квадратных изб — амбаров. Неторопливо шли двое иноземцев в плащах, и в шляпках. Каждый потягивал ртом по длинной трубке. Убирая трубку, немцы выпускали клубы дыма, уносившиеся вверх. Они что-то обсуждали:
— Дат кондэ зэ виир нит… Баренц стирф оп эт эйланд… дэ рэст зеэлдэ тэругх.
— Хэт ис тэ онмогхэлик, — ответил немец, выдыхая облако дыма.
— Йа, маар дэ энгельсен зюлле хэт пробиирэ.
— Линдси, эн зэйн Клара…
Софрон увидал вдали Питера, стоявшего у входа в бревенчатое здание. Он пошёл к голландцу. Товарищи поздоровались. Молодец вошёл в избу, и поднялся на второй этаж, вслед за Питером.
Было очень светло. Посередине, за большим столом сидел мужчина в чёрной широкополой шляпе. За его спиной светились три высоких окна. Питер уселся слева от стола, на стульчике.
Мужчина был в чёрном — его лощёный чёрный дублет весь сверкал. А шею обнимал пышный и резной белоснежный воротник. Господин с важным видом смотрел на большой бумажный лист, который держал в руках. Рядом, на столе, стояли чернильницы, откуда торчали перья. Лежали свёртки, шкатулки, стояли высокие счёты — прямоугольник с нанизанными на спицы шариками.
Софрон оглядел комнату. Слева, на стене, висела большая картина — с неё смотрела спокойным взглядом сидящая женщина, в простом зеленоватом платье. Её голова была обёрнута белым платком. Возле её ног стояло пятеро детишек — трое девочек, и двое мальчиков. «Ну и диво! Точно живые» — изумился молодой купец.
А справа — другое полотно. Лето, поля, дорожка. Вокруг — сочные зелёные деревья… и маленькая каменная хижина. В поле стояло несколько толстеньких коров. Вдалеке, у берега реки, виднелась тёмненькая мельница.
Мужчина в шляпе с шорохом положил свой лист на стол. На листе была серая картинка — ряд причудливых домиков с длинными треугольными крышами, позади них торчало несколько острых шпилей, а у подножья зданьиц вытянулся широкий водный канал. Ниже высыпали чёрненькие строчки печатного текста, доходившего до самого края бумаги.