Скупое на тёплые деньки арктическое лето уже близилось к концу. Погода подсобляла товарищам. Льды не встречались, и не преграждали им пути. Не за горами было устье реки Таз.
…
Корабли медленно шли по спокойной воде. Светило солнышко. С двух разных сторон, вдали, тянулось по полосе. Далёкие берега были уже слегка красноватыми.
Что ж, о чём в прошлый раз не договорил — то я вам сейчас поведаю! — воскликнул Степан.
Янычары, таща купца в рваном тряпье, спустились в тёмное подземелье. Пройдя сеть коридоров, подошли к решётке. Вскрыв замок и отворив её, они бросили узника на каменистый пол. Решётка захлопнулась.
В камере было светло, из продолговатого отверстия под потолком падали лучи. Степан, валяясь на боку, в ярости закричал. Он вскочил, и принялся отчаянно колотить по каменной стене, извергая проклятия.
— Что ты? — раздался спокойный голос неподалёку. На полу, лёгши спиной к стенке и вытянув ноги, сидел невысокий мужичок, лохматый и бородатый.
— Я ненавижу вас всех! — яростно орал Степан, разбивая кулаки о камни стены. Он опустил на стену лоб. Потом, присел и воскликнул обречённо. — Вот мне и конец!
Мужичок сидел рядом:
— Ну хватит, как тебя сюда занесло-то? Тоже, видать, на каторгу пойдёшь?
— Какая разница! Я не хочу жить!
— Бросай злословить, грешник ты законченный! Сколько Господь отвёл тягостей на земле — столько и будет, — лицо мужичка было круглым и слегка грубоватым. — Знаешь, как я сюда попал? Жил я под Тулой, сапожник был. Пришли татары. Спалили мою хату. Жену — саблей на две половинки разрубили. А дочь, полгодика ей было — коню под ноги кинули, и он её разбил копытами! Меня связали, и понёсся я по степи в седле татарина, в чужую землю. Уже несколько хозяев сменил — и теперь сижу здесь.
Степан молчал, нахмурившись. Мужичок сказал:
— На Бога надеяться нужно, и молиться ему. Тогда спасение даст от бусурман, — и перекрестился.
— Как тебя звать? — спросил купец.
— Алёшка.
— Я Степан.
…
Палило солнце. Толпа пленников двигалась по пристани. В этой толпе, где-то поблизости, был и Алёшка. Справа мелькали кораблики. Возле них ходили люди в плащах и белых платках, и моряки с голым торсом. Доносились разговоры на турецком, или каком-то очень похожем языке:
— Толкуют, Джамиль, что скоро новая война с Персией. Наш город не выстоит.
— Не дай, Аллах, войны! И так столько неурядиц в нашем краю…
Купец тащился во главе вереницы, склонив спину. Он поднял голову, взглянув налево вверх. Там, вдалеке, высоко-высоко над домами, из горной гряды вздымался желтоватый замок. Чуть в стороне от него, одиноко стояли две коричневые круглые башенки. Внутри Степана что-то очень сильно сжалось.
По его спине вдруг хлестнули ногайкой. Спина зажглась от боли. Пленник пригнулся.
— Даха хызлы гит! — раздался гневный вопль.
Наконец, колонна остановилась у пришвартованной к дощатому причалу галеры. Корабль был длинный, над ним трепались острые треугольные паруса чёрного цвета, с жёлтым полумесяцем и звёздочкой. Здесь ходило множество смуглолицых воинов в лёгкой броне. Их лбы были обёрнуты пышными зелёными платками, сверху торчали острия стальных шлемов.
Длинноусый надзиратель с плетью встал у края пристани, и начал по одному вталкивать узников на сходню, ведущую на галеру.
…
В трюме галеры было темно и душно. Скрипели доски, пол слегка покачивался, снаружи доносился шум моря. Купец лежал в пыльном углу между бочками, на которые сложили куски ткани. На нём были простые серые шаровары. Запястья были связаны. Со лба на голую грудь и плечи, падали капли пота. Голова раскалывалась от жары и духоты.
Издали, из-за стенки, были чуть слышны глухие окрики надзирателя, и ритмичные движения. Рабы налегали на вёсла. Доносилась совсем непонятная речь. Неподалёку раздались шаги. Кто-то приближался. Купец открыл глаза и повернул, насколько смог, голову вправо — туда, откуда они звучали.
Воин в зелёных одеждах подошёл с правой стороны, он двигался дальше. Степан воскликнул по-турецки:
— Господин! Скажи мне, куда мы плывём?
Смуглый смотритель остановился. Он наклонился к узнику. И с размаху врезал ему сапогом по рёбрам. Степан вскрикнул от боли и согнулся, скорчив лицо. Сторож ушёл.
Купец лежал в углу, потирая болящий бок. Шаги слышались с разных сторон. Воин выкрикнул что-то напарнику: «Динле бени Радомирли чоджюк!». Выкрикнул он это по-турецки:
— Слушай меня, мальчик из Радомира!
— Слушаю, Карим, — сказал ему собрат.
— Я сейчас поднимусь наверх, там какой-то переполох. Следи за рыжим в моё отсутствие!