— Куда это они? — спросил Степан у одного пожилого казака, шедшего рядом.
— На круг, сынок! Туда сегодня люди из всех станиц придут!
— Ух ты! — удивлённо отвечал купец.
…
Вся степь покрылась шапками удалых казаков. Тысячи мужчин обступили небольшой холм. Среди толпы были и бывшие узники дербентской галеры. На холме, уперев руки в бока, стоял лысый атаман. Он говорил решительно и громко:
— Я собрал вас здесь, братья, не ради забавы. Сейчас — вечер! — загадочно воскликнул предводитель. — Сегодня ночью… мы захватим Астрахань!
Толпа зашумела. Казаки с тревогой спрашивали друг друга: «Как это так, зачем же Астрахань?».
Атаман продолжал:
— Помните, девять лет назад нас позвали биться со шведами? Мы стояли под Нарвой, мы бились — мы погибали там! — он повысил голос, проговаривая каждое слово. — А Годунов, нашей ратью командовавший, и друг его Щелкалов — побеждать шведов не захотели! Всё велели на стены бросаться, но даже ядер для пушек не соизволили выдать! Зря наши товарищи там гибли — город так и не сдался! Скажите мне, братья! Дорога вам воля, и честь казацкая?!
Людское море всколыхнулось, загрохотали тысячи голосов: «Дорога, батюшка атаман!», «Без воли нам не жить!».
— Тогда, я скажу вам ещё кое-что! Сюда вскорости воевода из Москвы должен приехать. Всех крест заставит поцеловать — все до единого у царя на службе будем, жалованье будем получать!
Казаки зашумели, в толпе послышались гневные возгласы. Атаман разъярённо заорал:
— Мы не враги народу православному! Мы против озверевших от обжорства дьяков и воевод! Пока они пируют в роскошных кремлёвских палатах, мы — погибаем за Россию, и за веру христианскую! Погибаем в кровавых бранях с татарами, и с ногайцами, и с турками! Чтоб их дети могли просыпаться в спальнях золочёных, да в каменьях и жемчугах расхаживать! По наговору лживого Бориски, покойный государь наш Фёдор Иванович, запретил выход крестьянам! Всех убежавших сюда, на волю, скоро начнут хватать — и возвращать назад! — он выдохнул. Атаман продолжал, грозно прищурившись. — Отдохните, и потом собирайтесь. К утру, Астрахань будет в наших руках! А дальше, идём в Москву — правду искать! Царя выберем честного и справедливого — вместо Годунова.
Люди стали расходиться, с шумом и криками переговариваясь друг с другом. Степан тяжело вздыхал, качая головой. Он побрёл в сторону, мимо проходили казаки. Вдруг, из людского потока возник атаман — и подошёл к купцу:
— Я видел, как ты бился с бусурманами! — с улыбкой сказал он, весело подмигнув. — Захочешь, сделаю тебя есаулом!
— Прости, атаман! Хоть по душе мне ваша вольница, но уж больно скучаю по дому! Да и не воин я, а купец.
…
По небу расплылся алый закат, солнышко было красным. На воде качался длинный кораблик. С берега туда затекали люди.
У реки стояли Степан с Алёшкой.
— Пойдёшь с ними? — спросил купец.
— Я теперь с атаманом. Куда-угодно с ним пойду, — ответил друг. Через его плечо протянулся ремень с боеприпасами, к поясу был пристёгнут клинок. — Прощай, Стёпка!
Они крепко обнялись. Степан потрепал лохматую голову друга:
— Прощай! Даст Бог, ещё свидимся!
— Свидимся-свидимся.
Друзья расстались. Купец шагнул на борт корабля.
Гребцы взмахнули длинными вёслами. Судно, полное людей, двинулось в путь, по тёмной глади Волги. Казачий городок растворился в изумрудном океане, ладья шла навстречу бордовому горизонту.
Степан наклонился к товарищам, говоря тихонько:
— Молвил атаман, что на Москве даже рати созвать не успеют — как уж и казаки объявятся!
Все слушали взволнованно, и с интересом. Софрон воскликнул:
— Я не слышал, чтоб под Москву казачьи полки приходили!
— Это да, — задумчиво подтвердил купец. — Видимо, не вышла его затея…
[27] Феска — восточная шапочка с кисточкой
[28] Баглама — струнный щипковый музыкальный инструмент, популярный на Востоке
[29] Каторга — турецкое гребное судно
[30] Карбас — вёсельная лодка
[31] Паузок — мелкое судно для разгрузки кораблей на мелях
[32] Аманат — заложник
[33] Струг — казачье судно
[34] Парубок — парень
Глава 5. Из сердца утёса
7106 год от сотворения мира (1598 г.).
Сибирь.
Стоял трескучий мороз. Светило солнце. Над заснеженной рекой возвышался большой тёмный утёс. Сверху торчал частокол. По краям утёса были дощатые коробы. Там, у бойниц, сидели зоркие лучники. По льду реки, скрипя сапогами по снегу, стремительно пронеслась вереница служилых людей с пищалями. Они бежали пригнувшись. Свистели стрелы, врезаясь в белоснежный покров.