Уже скоро вьюга прекратилась. Была ночь. На северном небе рассыпались звёзды. Промеж звёзд зацвели зелёные ленты, причудливо извиваясь и сияя ярким светом. Санная упряжка стремительно неслась вперёд. Деревья всё увереннее обступали её, тундра покрывалась лесом. Полозья нарт оставляли на белом снегу длинный след.
В санях сидели двое в толстых шубах с высоким меховым воротом. Никита Зверь сердито бросил:
— Дружина — плут и нечестивец! Говорят, ему его поганые дороже наших собратьев!
— Почему? — возмутился Иван. — Я с ним общался, и так бы о нём не сказал.
— Не слушай его, Ваня! Этот вор ждёт, как бы самоедов под Мангазею привести, и погромить её! Ходят слухи, что в наш городок скоро приедут воеводы государевы с отрядом служилых — острог будут ставить. Да — платить будем пошлину с наших промыслов и торговли. Но хоть будет нам от поганых защита, в случае чего!
…
Встали на ночлег. Разожгли костёр. Бросили мяса проголодавшимся собакам. Окончив все приготовления, промышленники улеглись вокруг огня. Закутавшись в толстые меховые покрывала, задремали и захрапели.
Степан открыл глаза, и медленно высунулся из-под покрова. Голову схватил морозный воздух. Ещё ночь. Небо было звёздным. Светил месяц. Он глянул вокруг себя — никого! Вместо костра слегка дымился чёрный кружок из углей. «Уехали без меня?!» — в страхе подумал купец.
Он поднялся, и походил по округе, осмотрев место бывшего лагеря — это была просторная, застланная снегом поляна. Со стороны леса раздавались какие-то звуки. Чьи-то возгласы. Степан быстро пошёл в ту сторону.
Купец брёл по снегу, между стволами деревьев. Окрики, и топот ног — эти звуки становились всё слышнее. Совсем рядом что-то шелохнулось. Степан взглянул вправо. Светилось два огонёчка — два круглых глаза животного. Меж ёлок, к купцу подкрадывался, шурша лапами, здоровый рыжий лев, обсыпанный снежком. Степан оторопел. Лев зарычал и озлобил рыжую морду.
Купец в ужасе бросился бежать. Бежал всё глубже в тайгу — вокруг мелькали стволы. Ринулся вверх по холму — он бежал и бежал! Наконец, все звуки благополучно стихли. Вдали, среди деревьев, показался огонёк. Он устремился к нему. Как подобрался ближе, разглядел — это была избушка. Её оконца ярко светились.
Купец постучал, открыл дверку и зашёл внутрь. И от страха вскрикнул, чуть отпятившись. Перед ним, у стола, стоял монах с ножом. Он шустро резал хлеб. Из-под чёрного капюшона белела знакомая половина лица:
— Вот и встретились, — устало воскликнул чернец низким голосом, и вздохнул. — Садись уж! Поешь хоть.
Степан, раскрыв глаза и тяжело дыша, прижимался спиной и руками к стене. Опомнившись, подошёл к иноку и присел напротив него за стол.
— А как это ты… здесь? — растерянно спросил купец.
— Очень просто. Как Бог повелел — так я и сделал. Теперь мне суждено Ему в отшельничестве хвалу воздавать. Ты лучше скажи, почему никак не остановишься в безумстве своём, не раскаешься? Если забыл, я напомню — предел когда-нибудь наступит Божьему терпенью!
— Ничего я не забыл, — раздражённо отмахнулся Степан. — Как звать-то тебя?
Чернец налил вина в чашу и поставил её перед гостем. Он снял капюшон. На лицо он был молодой, кудрявый. Взглянув чёрными глазами на купца, монах спокойно ответил:
— Павел меня звать. Ты не подумай, что я — святой какой-нибудь. Все мы грешны. Но ты прямо упорствуешь! Может, прыть твою в другое русло нужно направить? Для чего-то же Господь тебя ещё пока никак не наказывает!
— Может и нужно, — гость нахмурился.
Он поднёс чашу к губам, попробовать вина. Глотнув, он почувствовал гадкий солёный вкус и выплюнул всё с криком:
— Ну и дрянь! — со рта на серую шубу потекла густая красная жидкость, купец перемазался в ней, и с испугом ахнул. — Это кровь что ли?!
— А как ты хотел! — злобно ответил инок.
Степан уронил чашу, вылив кровь на стол. Он вспрыгнул и бросился к двери. В страхе выскочил на мороз и понёсся по лесу. С двух сторон раздавались громкие крики. Вдруг, чьи-то острые пальцы схватили его шею, потом ногу — купец грохнулся в снег. Четверо костлявых самоедов в малицах накинулись на него — и стали рвать одежду. Разорвав её на груди, один из них, с худым серым лицом и чёрными усами, яростно скорчился. Он откуда-то вытащил саблю. Вынул лезвие из ножен — и взмахнул им, и хрястнул лежащего в грудь!