— Сынок, поезжай! Видит Бог, важное дело отец тебе поручил, серьёзное! Не будь оно так, послал бы за тем Петьку ключника, или кого другого. Ты один у нас сын в доме, на тебя одного надеемся, Семён с Андрюшей от нас далеко!
— Хорошо, матушка! Сегодня так сегодня… — Софрон тяжко вздохнул, поднял спину от стены и сел ровно.
…
Отец и сын стояли в конюшне, возле невысокой лошадки. Софрон поправлял ремешки, спускавшиеся с седла, уже одетый, в шубе и в шапке. Было светло. Кобыла, опустив голову, спокойно ждала часа, когда нужно будет отправиться в путь и слегка мотала головой.
— Как я уж объяснил, в той слободе сыщешь двор, ближний к маленькой церквушке Богоявленской. — повторил сыну Савелий. Потом с тревогой добавил, — ты уж там не напивайся только, ежели будут пить и гулять. Карт, и зерни в руки не бери, да и шахмат тоже — дьявольская забава!
— Я всё уразумел, отец, — потянувшись к седлу и глубоко выдохнув сказал Софрон, и закончил поправлять упряжь, — переговорю с тем гостем, и всё разузнаю.
— Вот и чудно! — улыбаясь, говорил Савелий. Он потёр рукой сверкающую лысину. — И лошадку, смотри, чтоб назад воротил!
Он проводил сына, взявшего лошадь за узду, во двор. Они обнялись. Софрон поставил ногу в стремя, взобрался на лошадь и уселся в седло. Отец воскликнул ему на прощание: «Бог в помощь!». Сын слегка ткнул кобылу в бок сапогом и та понесла его в распахнутые настежь ворота — на улицу.
…
Близился вечер. Солнышко слегка порыжело. Небосвод наливался багровой краской. Скача верхом по неровным, утопающим в грязи и талом снегу, переулкам и дорогам посада, Софрон оставил позади уже несколько поворотов. Людей по пути ему повстречалось уже не так много, как утром.
Он почти прискакал к месту встречи. Улица становилась всё шире и просторнее, а избы и хоромы всё более редкими и удалёнными друг от друга. Народу вовсе не было. Вечернюю тишину обрывал лишь стук копыт. Тем временем, молодой купец потянул к себе поводья лошадки, сбавив скорость — и остановился прямо у высоких ворот двора.
Ворота были большие и добротные. За ними высился роскошный терем. На оконцах были резные наличники. Из кровли усадьбы выдавалась слегка почерневшая труба под навесом. Оттуда медленно выходили клубы. Столб дыма тянулся вверх по подкрашенной багрянцем голубой глади неба. Возле терема виднелись верхушки других бревенчатых построек, торчала повалуша. Прочие избёнки были спрятаны от взора Софрона за мощной дворовой оградой. Лошадка под седлом перебирала ногами и шлёпала копытами по снегу. Молодец немного повернул голову вправо и пригляделся. Вдалеке виднелась деревянная луковка с крестом, выступая над кромкой забора, у которого он находился. «А вот и Богоявленская церковь!», — подумал Софрон. Немного подождав, он собрался с мыслями, набрал воздуха в грудь и крикнул:
— Э-эй! Это Софрон, сын Савельев! Прибыл к гостю Михаилу!
Его голос отозвался звенящим эхом от лесистых холмов, вздымавшихся далеко на горизонте, за краем посада. И тишина. Только нервно залаяла собака где-то среди изб за оградой. Купеческий сын слез с лошади и подошёл к воротам. Он подумал: «Чёрти что, сколько мне ещё ждать?!», и принялся настойчиво стучать по ним.
В конце концов, за оградой заслышались тяжёлые шаги — кто-то, видно, пошёл открывать. Софрон перестал колотить. Идущий приблизился к воротам, но замер и отворять их не стал. Раздался мощный низкий голос:
— Чего тебе надо, супостат!? Нажрался, и ломишься! Проваливай!
— Твою мать! Ты как со мною говоришь! — разгорячился Софрон.
— Ведаешь, собака, к кому пожаловал? Я служу дворянину! — прорычал в ответ дворовой человек. — Он сейчас в крестовой комнате Богу молится! А как выйдет, велит тебя схватить — и в подземелье! Там тебе пальцы все твои поотрывают, и сразу в чувство придёшь!
— Да что ж такое! Что ты лаешь на меня! Не предупредили тебя, что ли?! — с отчаянием вскричал Софрон. — Я вообще не к господину к твоему, не к Фёдору, а к купцу Михаилу Иванову, который у него остановился!
— Никакого ни Фёдора, ни Михаила Иванова не знаю! — рявкнул холоп.
— Что ты несёшь! — вскричал купеческий сын. — Ты Фёдору Затопину служишь, или нет!?
— В твою тупую голову так хмель забрался, что и дома своего найти не можешь?! — ревел низкий голос. — К кому ломишься! Фёдора Затопина двор — соседний! Убирайся!
— Тварь ты поганая! — прокричал молодой купец в обиде, лицо покраснело и скорчилось. — Не мог вначале сказать, а не бранить с порога!
Софрон влез на лошадку и схватил поводья. Он отдышался, покачал головой и повёл лошадь дальше по улице, вдоль ограды, приговаривая: «Господи, помилуй… Надо ж было так перепутать, чуть не сгинул!».