Собственно говоря, именно так и случилось. Значительная часть советского электората поддержала союз. Но русские столь же единодушно высказались за избрание собственного президента. Через четыре дня после этих событий я вместе с Дугласом Хердом нанес визит как Горбачеву, так и Ельцину. Время от времени Горбачев излучал свое обычное обаяние. Но в остальные моменты, а они становились все более продолжительными, он был мрачен и замкнут — заметная перемена. Он думал, что оппозиция попытается теперь дестабилизировать обстановку. Предстоят ожесточенные политические бои. Он не допустит дальнейшего развала государственных структур. В то же время казалось, что он полон решимости и дальше осуществлять перемены. Этот процесс потребует времени, за которое сменятся не одно правительство и не одно поколение. Несмотря ни на что, «мы вползаем в глубочайшую реформу». Референдум показал, что большинство граждан хочет, чтобы Советский Союз сохранился. Демонстрируя поразительный самообман, порожденный подтасованной информацией, которой его снабжал Крючков, он утверждал, что даже прибалты и кавказцы хотят остаться в Союзе: это местные власти помешали им свободно голосовать. Теперь должны будут начаться переговоры о новом союзном договоре — в первую очередь с девятью республиками, которые недвусмысленно ответили «да». Различные республики могли бы потребовать для себя разные условия: ведь, в конце концов, в царской империи Польша, Финляндия и Бухара — все имели особый статус. Теперь он неохотно соглашался на то, чтобы республики, желающие выйти из Союза, могли это сделать, при условии, если они готовы решить путем переговоров такие вопросы, как права меньшинств, стратегические проблемы и экономические связи. Процесс будет болезненным. Но «нам придется пойти по этому пути в близком будущем». Херд твердо заявил Горбачеву, что мы не одобряем того, что произошло недавно в государствах Прибалтики. Но распад Советского Союза был бы вреден для всех нас. Он заявил прессе, что по этой причине Англия решительно поддерживает «обновленный и добровольный союз». Когда мы после этого обменивались с ним мнениями, я сказал, что все еще не верю, что Горбачев собирается начать настоящие переговоры с прибалтами. Херд не согласился со мной.
Ельцин многозначительно заявил нам, что с тех пор, как Херд был у него в сентябре 1990 года, все изменилось к худшему. Горбачев связал свою судьбу с консерваторами. Он убедил советский парламент отклонить 500-дневный план быстрых экономических реформ. После расстрелов в Прибалтике он согласился с фронтальной атакой на гласность, худшей, чем в брежневские времена. Ельцин был вынужден дистанцироваться от него. Россия, сказал он, сейчас работает над своим собственным планом экономической реформы, и представил нам проект преобразований в экономике, обеспечивающий снабжение необходимыми ресурсами, от простоты которого захватывало дух. Однако Ельцин опять же настаивал на том, что союз должен быть сохранен. Он никогда не сомневался, что большинство проголосует за союз. Он готов к переговорам. Но проект договора, предложенный Горбачевым, не годится. Нельзя согласиться с предложенным им разделением функций между центром и республиками. Шесть республик вообще не останутся в союзе. Несколько других откажутся называться «социалистическими». Тогда центральное руководство начнет проводить еще более жесткую линию. Он и Горбачев олицетворяют два непримиримых подхода к этому вопросу. Он считает, что тоталитарную систему надо сейчас ликвидировать, но не силой, а законными и конституционными методами. Риска гражданской войны нет, сказал он, хотя Горбачев пытается всех пугать этой перспективой. Сейчас важно избрать Президента России — эту идею поддержало на референдуме 70 процентов русского электората.
Когда мы распрощались, Херд сказал мне, что Ельцин «опасный человек», едва поддающийся контролю. Но его анализ ситуации, в общем-то, верен. Горбачев сейчас почти всецело живет в заоблачных высях. Референдум ничего не дал для прояснения отношений между центром и республиками. В лучшем случае он создал почву для мужественной, уклончивой и в конечном итоге неудачной попытки Горбачева ратовать за союзный договор, федеративное или конфедеративное соглашение между республиками, которое сохранило хотя бы тень союза. Пожалуй, самым значительным результатом референдума было то, что он открыл путь к народному голосованию 12 июня 1991 года, сделавшему Ельцина Президентом России и давшему ему моральное превосходство над Горбачевым, а также законное право подавить августовский путч.
Российская империя представляла собой организм с очень прочными корнями, складывавшийся на протяжении почти тысячи лет в результате войн, мирной колонизации, географических открытий и заселения. Русские жили не только в крупных городах, но и за пределами древних земель самой России, где они чувствовали себя так же, как дома. Но эта империя не была морской державой, где различие между колониями и метрополией является очевидным. Поэтому сравнивать ее надо не с Британской империей, где, в конце концов, единственное, что надо было предпринять колонизаторам во время ее распада, это сесть на свои корабли и отплыть, например, из Индии на родину. Сравнивать ее надо с Австро-Венгрией и Турцией или с Канадой и Северной Америкой.