В четверг 10 января Горбачев направил литовскому парламенту угрожающее послание. Он ссылался на «требования» литовских рабочих и других слоев об установлении президентского правления. Он предлагал литовцам отозвать все свои «антиконституционные акты». Никакого последнего срока в послании не указывалось, но тон зловеще напоминал тот, которым русские пользовались перед вторжением в Чехословакию. На следующий день литовское Министерство иностранных дел позвонило в посольство, чтобы сообщить, что десантники захватили здание издательства и Министерство обороны в Вильнюсе на том основании, что здания «технически» принадлежат Москве или советской коммунистической партии. Солдаты не пытались занять парламент или арестовать правительство, так что, видимо, они действовали в рамках закона. Однако они стреляли настоящими пулями. Хотя о жертвах не сообщалось, один из наших друзей-журналистов позвонил своей жене и рассказал, что сам видел, как солдаты стреляли в человека, который поливал их с верхнего этажа водой. Я предупредил Лондон о растущей вероятности того, что Москва применит силу. В полночь телевидение Би-би-си, которое мы могли теперь принимать в посольстве, показало улицы Вильнюса: танки, возмущенные толпы, — совсем как в Праге в 1968-м.
Рано утром на следующий день, в воскресение 13 января танки и войска штурмовали телевизионный центр в Вильнюсе. Было убито примерно 13 человек. Советские военные заявили, что их призвал «Комитет национального спасения». Литовский парламент, невзирая ни на что, продолжал заседать. Советское правительство пребывало в смятении. Официальные гражданские и военные представители выступали со все более противоречивыми заявлениями, часть которых была явной ложью. Поздно вечером я был приглашен в Министерство иностранных дел к Ковалеву — престарелому и больному заместителю министра иностранных дел, имевшему вид потрепанного хищника, — тому самому, который страшно сердился на меня из-за инцидента с взаимным изгнанием дипломатов и журналистов в мае 1989 года. Я вошел в пустынное здание министерства, когда наступала уже ночь, и обнаружил, что там находились также американский, немецкий, французский, итальянский и финский послы. Ковалев вошел, тяжело дыша. Я ожидал, что он начнет бушевать. Вместо этого он проявил совершенно несвойственную ему нервозность. Горбачев лично приказал ему объяснить, что он твердо намерен разрядить напряженность в Литве политическими, а не военными средствами. Никто в Москве не знает, кто входит в «Комитет национального спасения». Местный гарнизон в Вильнюсе действовал по своей собственной инициативе. Убито всего три человека, из них двое — военные. Ковалев просил нас заверить наши правительства, что советская политика остается неизменной. Это было поистине странное и неубедительное заявление. Многие факты не соответствовали действительности. В телевизионной программе новостей, передававшихся в тот вечер, Пуго говорил обратное почти всему тому, что сказал Ковалев.
За этим последовали беспорядки в соседней Латвии. Еще один анонимный «Комитет национального спасения» грозил захватить правительственный центр в Риге. Попытка организовать митинги протеста русских меньшинств в прибалтийских республиках провалились. Латвийские граждане ответили сооружением баррикад. Латвийский премьер-министр сказал Дэвиду Логану: «Они помнят 1940 год (когда латыши не оказали сопротивления советскому вторжению) и намерены на этот раз вести себя более ответственно». 15 января советские войска штурмовали милицейскую академию и милицейский участок и разрушили часть баррикад. Здесь тоже были убитые.
Советская печать, телевидение и радио воспользовались свободой, которую им дал Горбачев, чтобы обрушиться с руганью на него и его правительство. Поначалу официальные программы новостей почти полностью вернулись к доперестроечной нудной тенденциозности. Но критически мыслящий зритель умел понимать между строк. Одна дикторша подчеркнуто объявила, что она читает официальный бюллетень, потому что никакой другой информации нет. Собчак, выступая по ленинградскому телевидению, высмеял утверждение Горбачева, что он не знает, кто несет ответственность за расправы. Печать вела себя совершенно раскованно. «Московские новости» озаглавили первую полосу «Кровавое воскресенье». Статьи, помещенные на этой полосе, наносили Горбачеву тяжелые и болезненные удары. С заглавных букв шапки на первой странице «Московского комсомольца», газеты московской коммунистической молодежной организации, стекали капли крови. «Комсомольская правда» напечатала интервью Бакатина, находившегося ныне не у дел. Он спрашивал, почему Горбачев не отмежевался от убийств, и выражал недоумение, почему КГБ и министерство внутренних дел не в состоянии выяснить, кто стоит за теневым «Комитетом национального спасения». Только «Правда» напечатала в передовице призывы «крестьян и рабочих» прибалтийских республик к введению президентского правления.