Перед богослужением мы основательно поели, хотя официально еще продолжался Великий Пост. Нам надо было подкрепиться, чтобы вынести предстоящее испытание. К десяти часам церковь была битком набита людьми, пришедшими из мест, находившихся от нее в нескольких километрах; тут были и молодые и старые прихожане, и мужчины и женщины. В короткой проповеди отец Олег ожесточенно нападал на режим за его преступления против России. Никто, сказал он, не может быть признан невиновным, ни те, кто совершал преступление, ни те, кто не оказывал им сопротивления. После этого он объявил ошеломленной пастве, что сейчас перед ней выступит посол Великобритании. Столь же сильно ошеломленный и совершенно неподготовленный к такому обороту событий, я пробормотал что-то вроде того, что я, мол, надеюсь, что Воскресению Христа будет соответствовать Воскресение России. Следом за мной выступал столь же растерянный заместитель председателя облсовета.
После этого мы приступили к серьезному делу — богослужению. Хор состоял из крепких пожилых женщин с хриплыми голосами. Все остальное проделывал отец Олег. В полночь мы воскликнули: «Христос воскресе». Поцеловались друг с другом и понесли крест вокруг церкви. Все это длилось более пяти часов. Мы начали скисать и все чаще присаживались на стулья, которые предусмотрительно расставил Олег. Пожилые женщины простояли на ногах до конца, неподвижные, похожие на скалы — наглядное объяснение того, почему Наполеон, Гитлер и даже Сталин не смогли сломить русскую нацию. Служба закончилась шуршанием бумаги: старые женщины открывали пакеты со сваренными вкрутую яйцами, которые надо было освятить. Брызги святой воды попали и на нас. Мы поцеловали крест и обняли священника. Все взбодрились, хор запел с новым воодушевлением, начался рассвет нового дня.
Мы пошли обратно в дом о. Олега разговляться. Снова началось щедрое застолье, на этот раз с большим количеством водки. После тостов о. Олег начал распевать Евангелие. Остальные гости за столом подпевали: они знали Евангелие наизусть, а музыку подбирали подходящую к случаю. Мелодия и гармония живо напоминали «Бориса Годунова» или «Хованщину». (Музыковеды любят доказывать, что традиционность русской церковной музыки — это миф, выдуманный в основном романтиками в XIX веке. Эти споры, вероятно, преувеличены и ничуть не уменьшают воздействия музыки на души людей.) После трехчасового сна мы встали и увидели, что о. Олег все еще на ногах; его энтузиазм, преданность своему делу и добросердечие ничуть не уменьшились; он успел совершить короткие требы на всех местных кладбищах. Люди клали бумажные цветы, зерно для птиц и сладости на маленькие столики возле могил своих родных. Охрипшие женщины все еще во весь голос подтягивали о. Олегу. Никто, кажется, не спал уже 36 часов, если не больше.
События, сопутствовавшие массовой демонстрации 28 марта 1991 года, явились поворотным пунктом. Для реакционеров это был еще один пробный решительный удар по самой Москве. Для Горбачева эти события были серьезным предостережением о том, что реакционный курс может смести его, лишив всяких прав на уважение соотечественников, иностранных партнеров и истории. Он сознательно отступил и попытался восстановить свои связи с демократами. На протяжении нескольких последующих месяцев он неоднократно встречался с Ельциным и другими республиканскими лидерами на подмосковной даче в Ново-Огарево, с тем, чтобы добиться соглашения о распределении власти между Союзом и его составными частями. Эта задача была трудна сама по себе. Как делить политические, фискальные и экономические функции в прошлом централизованного государства? Что произойдет с советскими вооруженными силами, советским Центральным банком, едиными советскими системами транспорта и энергетики, а также с другими инструментами центральной власти? Еще более трудной эта задача становилась потому, что Ельцин и украинцы были исполнены решимости использовать этот процесс для укрепления собственной независимой власти. Прибалты и грузины, решившие полностью порвать с Союзом, вообще отказались участвовать в переговорах.