В течение дня Чрезвычайный комитет издал целый поток объявлений и обращений, направленных на укрепление власти органов безопасности, запрещающих всякую политическую деятельность и восстанавливающих централизованный контроль над экономикой. Комитет обратился к советскому народу за поддержкой в восстановлении достойного места Советского Союза в мире. Он заверил международное сообщество, что Советский Союз будет продолжать выполнять свои международные обязательства.
Однако в скором времени стало ясно, что в самом путче есть что-то странное: на улицах ничего не происходит, никто не арестован, Ельцин в Белом доме решительно утверждает, что только он, а никак не руководители путча, обладает властью над территорией России. Ельцину противостояли подавляющие по своей численности и огневой мощи силы. Но колонны бронемашин не поддерживались массой пехотинцев, сыгравших главную роль в прежних попытках запугать московскую улицу, и не было той военной истерии, которая сопутствовала кровопролитию в Баку и Тбилиси.
Часов около пяти заговорщики (народ уже называл их «хунтой») устроили пресс-конференцию, передававшуюся по телевидению. Это было такое странное представление, что Джилл тут же окрестила его «спектаклем марионеток» (как в передаче «Маппет-шоу»). Нервничавший, а может быть, пьяный, Янаев пытался разъяснить их позиции. Он обещал, что «Комитет» будет продолжать реформы, и выразил надежду, что после продолжительного отдыха Горбачев сможет снова приступить к исполнению своих обязанностей президента. Затем он по глупости согласился отвечать на вопросы. Молодая журналистка из «Независимой газеты» Таня Малкина спросила, понимает ли он, что действует в нарушение Конституции. Другой журналист спросил, что он думает о призыве Ельцина к общенациональной забастовке, оповестив таким образом миллионы советских граждан, ничего не знавших об этом призыве. В результате доверие к хунте было подорвано при первом же появлении ее на публике. В вечерней передаче новостей суровая дикторша, как бы восставшая из советского прошлого, прочитала декреты Чрезвычайного комитета. Все независимые газеты были запрещены. Ельцина ругали, как нашкодившего мальчишку, за его бунтарские высказывания, которые он себе позволил несколько ранее в этот день. Однако в той же программе новостей показали и Ельцина, произносившего эти самые высказывания; демонстрации в Ленинграде и Москве; танк с развевающимся на нем российским флагом; солдата, размахивавшего незаряженным пистолетом и клявшегося в том, что он никогда не станет стрелять в толпу; мужчин, строивших баррикады перед Белым домом и заявлявших о своей твердой решимости защищать парламент, который они сами избрали.
К вечеру в Ленинграде путч уже превращался в фарс. Журналист Иван Седых поехал на машине по шоссе проверить слух, будто к городу приближается Псковская воздушно-десантная дивизия. Он обнаружил группу милиционеров, выстраивающих на подступах к городу заслон из автобусов. Дорога, ведущая из города, была свободна: милиция полагала, что бронетанковая колонна будет соблюдать правила уличного движения и придерживаться правой стороны дороги. Дальше он увидел одну пушку и четыре передвижных армейских кухни, брошенные посреди дороги. Солдаты заблудились и сейчас проводили ночь в соседней деревне. Милиционеры арестовали солдат и победоносно доставили их в Ленинград.
К тому времени уже было ясно, что произошло. Реакционные «бароны» целый год пытались изменить ход реформ. Теперь они боялись, что события оборачиваются против них. Они стали активно действовать, когда лидер находился на отдыхе, рассчитывая помешать подписанию Союзного договора и развалу империи. Какое время они выберут для выступления, можно было предсказать заранее. К сожалению, ни Горбачев, ни мы этого не предсказали.
Вообще-то говоря, это не было простым повторением событий, сопутствовавших падению Хрущева в 1964 году. То было дворцовым переворотом внутри коммунистической партии. На этот раз партия никакой официальной роли не играла. Не было ни заседания ЦК, ни передовицы в «Правде», ни черных лимузинов, въезжавших в Кремль и выезжавших из него. Штаб ЦК весь день выглядел опустевшим. Чрезвычайный комитет не упомянул партию ни в одном из своих публичных заявлений. Никто не потрудился даже сказать нам, является ли Горбачев все еще Генеральным секретарем, а если нет, то кто его преемник. Горбачев лишил партию практического значения. Главная цель путчистов состояла не в восстановлении коммунизма. Их целью было утвердить порядок, политическую и экономическую дисциплину и восстановить престиж Советского Союза тем единственным способом, какой им был известен.