Таким образом, попытка путча в 1991 году была делом публичным. Она вызвала негодование общественности с самого начала. Несмотря на большое количество на улицах Москвы бронетехники, атмосфера первого дня была, скорее, неопределенной, слишком цивилизованной. К вечеру первого дня я решил, что пока еще рано судить о том, перерастет ли народное негодование в организованное сопротивление, сможет ли Ельцин продолжать свою тактику неповиновения, не располагая нормальными атрибутами власти. Приведет ли растерянное состояние солдат к неповиновению командирам, бунту или актам насилия, одержат ли «твердолобые» в составе Чрезвычайного комитета верх над своими коллегами, проявлявшими сдержанность? Я не считал неизбежным, что Россия на этот раз угрюмо смирится с происходящим, или что ее ждет период новых испытаний. И сомневался, что мы сможем сколько-нибудь серьезно повлиять на исход событий. Но я рекомендовал Форин Оффис ряд мер, которые причинили бы ущерб новому режиму, не повредив нашим русским друзьям и не лишив их надежды на будущее.
К полночи все стихло. Даже «Эхо Москвы», независимая радиостанция, ведавшая из Белого дома, замолчала. Начал моросить дождик, подрывавший моральный дух солдат, но, по-видимому, никак не влиявший на все возраставшее количество людей, собиравшихся вокруг Белого дома. Вечером я записал в своем дневнике: «Реакционеры так же не смогут заставить экономику работать с помощью декретов, как Канут не мог заставить повернуть вспять движение волн. Поэтому экономика будет приходить во все больший упадок, быть может, после кратковременного улучшения, ибо люди работают усерднее, когда они чего-то боятся. Все это — исходя из предположения, что реакционеры одержат верх. После событий первого дня это еще не совсем ясно».
Засыпая, я, казалось, слышал причитания либеральных интеллектуалов, сожалевших о том, что они не поддерживали Горбачева, пока он был еще рядом.
Вторник. Второй день
Гай Спиндлер и Ричард Асл, два молодых сотрудника посольства, провели ночь в Белом доме. Рано утром второго дня они сообщили, что вокруг здания находится около сорока бронемашин для транспортировки личного состава и семь тяжелых танков, и что они принадлежат отборной Таманской дивизии. Рабочие Горсовета помогали возводить более прочные баррикады. Прибыли парашютно-десантные войска из Тулы под командованием генерала Лебедя; они говорят, что пришли поддержать Ельцина и Россию. Рассказ об этом в мемуарах Лебедя выглядит так. 19 августа в 4 часа утра ему было приказано двинуться со своими десантниками в Москву защищать Белый дом. Начальство не могло ему объяснить, от кого он должен его защищать. Поскольку на его командирской машине не было хорошего радиоприемника, он не слышал о первом заявлении хунты и даже после прибытия в Москву не имел представления о том, что происходит. Поэтому он привел своих бойцов к Белому дому, и ему пришлось убеждать Ельцина, что он находится здесь, чтобы помогать именно ему.
Хунта еще не установила контроля над средствами массовой информации. Когда она попыталась помешать «Известиям» напечатать обращение Ельцина, наборщики пригрозили забастовкой, и обращение было напечатано. Даже «Правда» сообщала о заявлениях Ельцина, описывала сцены на улицах и печатала критические высказывания иностранцев. Комиссия по конституционному контролю объявила, что чрезвычайное положение будет законным лишь в том случае, если за него выскажется большинство, составляющее две трети депутатов советского парламента, заседание которого назначено на 26 августа.
В посольство явились за информацией британские бизнесмены. Я сказал им, что может произойти все — от провала путча по причине несостоятельности его организаторов до кровавой гражданской войны. Впрочем, заговорщики совершили серьезную ошибку, не прибегнув к более беспощадным действиям, и похоже на то, что теперь инициативу у них перехватывают Ельцин и демократы. Несколько бизнесменов спросили, следует ли им доставить своих сотрудников в Москву с отдаленных строек, где они сейчас трудятся, или, может быть, даже отослать их на родину. Я посоветовал пока что ничего не предпринимать. Они будут выглядеть довольно глупо, если путч потерпит фиаско, и тогда вернуть своих людей обратно им будет труднее, чем их вывезти.