Для русских политическая сторона была болезненной и трудной. Советский заместитель премьер-министра Воронин, ведавший в то время организацией продовольственной помощи, говорил мне, что он и его соотечественники искренне ценят всплеск сочувствия на Западе. Но они чувствуют себя бесконечно униженными перспективой получения продовольствия от своих бывших врагов, и их беспокоит, что западные политики воспользуются удобным случаем для политических игр. Они бы хотели, чтобы Запад имел дело с центральными властями, а не с республиками, городами и местным населением. Я сказал, что разговоры о чрезвычайной ситуации преувеличены. Мы хотим проявить солидарность. Никакого желания вмешиваться в местную политику у нас нет. Однако мы действительно хотим быть уверены в том, что помощь попадет именно к тем людям, которые в ней нуждаются.
Западные доноры создали строгую сеть контроля, с проверкой в портах и строгим наблюдением за системой распределения, дабы исключить растаскивание продовольственной помощи мошенниками. Одним забавным следствием этих событий было то, что Найджел Шекспир, британский помощник военного атташе, изгнанный из Советского Союза в 1989 году, был вызван обратно, но уже в роли наблюдателя. Русские с поразительным тактом отнеслись к западной опеке, которая была и унизительной, и даже несколько оскорбительной. Надо ли говорить о том, что значительная часть помощи все равно попала не в те руки.
Гайдар освободил цены 2 января 1992 года и положил начало революции в российской экономике. И тут же оказался в центре водоворота. «Я чувствовал себя так, словно на меня направлена мощная струя воды из пожарного шланга. Надо было не только устоять на ногах, но и сохранить ясную голову, и пойти не в том направлении, куда тебя толкают обстоятельства. И все время, днем и ночью, наиболее тревожным был вопрос о хлебе».
Буквально в тот же день я оказался вовлеченным в нелегкую ссору по поводу британской говядины. Годом раньше русские установили запрет на британскую говядину в связи с тревогой, которую вызвали случаи «коровьего бешенства». Они сохраняли свой запрет несмотря на то, что Европейская комиссия разрешила ее свободно продавать во всех странах сообщества. Мы решили поэтому послать говядину русским в качестве гуманитарной помощи, но хотели получить заранее письменную гарантию, что груз будет допущен к ввозу, когда он прибудет. Заместитель премьер-министра Шохин сказал мне, что русские вряд ли находятся в таком положении, чтобы применять более строгие стандарты, чем комиссия. Однако ему еще надо было убедить ветеринарных экспертов. К сожалению, они в тот день не работали. Некоторые не пришли в себя после празднования Нового года. А некоторые, очевидно, еще не оправились от шока, вызванного тем, что им пришлось работать 7 ноября, в годовщину революции.
Тем не менее, Шохин подписал необходимый документ. И разразилась буря. Громадный самолет «Ан» прилетел в Шереметьево из Стэнстеда с грузом британской говядины стоимостью 250 ООО фунтов стерлингов. Русские ветеринары потребовали доказательств, что в этом грузе нет мяса, зараженного «коровьим бешенством». Мороженое мясо оставалось в аэропорту и постепенно оттаивало. Министры в Лондоне впадали во все большую истерику: они боялись, что на них набросятся британские фермеры, британская печать и британский премьер-министр. Один советский министр пригрозил, что прикажет армии доставить мясо в Москву. Ветеринары угрожали, что, если их не послушают, они уйдут в отставку. Форин Оффис сообщил мне, что британские министры хотят, чтобы я позвонил Ельцину. Я ответил, что политически ему будет почти невозможно отменить решение своих ветеринаров, и отказался что-либо делать без специального указания министра иностранных дел или премьер-министра. Тогда один умник в Форин Оффис посоветовал, чтобы премьер-министр отозвал свое предложение пригласить Ельцина участвовать в предстоящем специальном заседании Совета безопасности ООН, если русские не решатся действовать. Больше об этом его блестящем совете навредить самим себе я не слышал. Обстановка накалялась. Лондон ругал русских, русские ругали Лондон, и те и другие ругали посольство. Я заявил Форин Оффис, что многие русские (да и я сам, хотя об этом умолчал) считают, что вся эта затея — циничная британская операция, имеющая целью заставить русских действовать вопреки существующему запрету на продажу говядины, сбыть все ее излишки и нажить себе на этом еще и политический капитал за оказание помощи в тяжелую минуту.