В конце концов, не кто иной, как Гайдар, выкроил время, отложив куда более серьезные дела, и все уладил с обычным для него здравомыслием. Русские ветеринары согласились с тем, что самолет должен направиться в Мурманск, потому что, по их словам, так далеко на Севере нет скота, который мог бы заразиться. Груз туда прибыл и был, как положено, превращен в колбасу, к ужасу местных домашних хозяек, которые предпочли бы сделать из него бифштексы. Лишь позднее я вспомнил, как секретарь Мурманского горсовета Климентюк хвастался нам три года спустя, что надои молока в Мурманске — самые большие в Советском Союзе.
Впрочем, «гуманитарная помощь» была делом второстепенным. Настоящая задача заключалась в преобразовании всей экономики. 5 декабря Гайдар пригласил послов стран-членов Большой семерки выслушать послание Ельцина. Некоторые из моих коллег спрашивали себя, а не следует ли им запросить инструкции, прежде чем являться по вызову заместителя премьер-министра государства, еще не получившего международного признания.
Я твердо заявил, что мне никаких инструкций не требуется. Я непременно увижусь с Гайдаром. Вполне возможно, что он сообщит что-нибудь интересное. Другие подумали и последовали моему примеру. Итак, мы встретились с Гайдаром на следующий день в прежнем здании ЦК на Старой площади. Ельцин просил предоставить ему стабилизационный фонд в размере 4–5 миллиардов долларов для подкрепления его экономических реформ. Это стабилизирует русский бюджет при повышении цен на 200 процентов и увеличении зарплат на 100 процентов. Рубль будет котироваться по курсу 20 рублей за доллар. Без стабилизационного фонда инфляция выйдет из-под контроля и цены на продовольствие могут увеличиться в двадцать-тридцать раз. Если фонд не будет предоставлен к апрелю, правительство дольше июня не продержится. Предсказание оказалось довольно точным. Фонд не был предоставлен, к середине 1992 года инфляция сорвалась с цепи, и в конце года Гайдар был вынужден уйти в отставку.
Советником команды Гайдара был шведский экономист Андерс Ослунд, очень опытный в русских делах. Он посетил меня вместе с Джоном Одлинг-Сми из МВФ. Они подчеркивали резкое отличие между этой новой просьбой о деньгах и теми инициативами, которые исходили ранее от Горбачева. По их мнению, Гайдар знал, что делает. Его план был не вполне последовательным. Но при нынешней неразберихе невозможно разработать и претворить в жизнь план так последовательно, как это могло быть сделано на Западе. Упрощенный эффективный подход и, возможно, единственный, способный помочь прорваться сквозь хаос.
Мой американский коллега Боб Страусс и я согласились. Довод о том, что нет смысла швырять деньги в «черную дыру» уже не был оправданным. Теперь существовала настоящая программа реформ — такая, на которой Запад настаивал как на условии предоставления помощи. Требуемые деньги просто крохи в сравнении с тем, что мы потратили на войну в Персидском заливе. И ставки на этот раз гораздо выше. Никто из нас не питал оптимистических иллюзий, что западные министерства финансов вдруг раскошелятся, а Боб в свою очередь сомневался, чтобы и американский Конгресс согласился ассигновать крупные суммы в год выборов. И все-таки мы договорились попытаться воздействовать на свои правительства.
В Москву вновь должен был приехать Дуглас Херд. 11 января я послал в Лондон телеграмму, в которой говорилось, что на этот раз российская драма является более сложной и развивается медленно. Гайдаровская либерализация цен — полнокровный шаг в направлении экономической реформы. Но это также рискованный шаг. Ни Ельцин, ни Гайдар, ни кто-либо другой не могут предсказать, какой будет реакция русских производителей и потребителей; надолго ли им хватит терпения. Возможно, это последний и наилучший шанс осуществления экономической реформы, а следовательно, и достижения политической стабильности в России. Если Гайдара сметут, мы в скором времени можем снова оказаться лицом к лицу с экономистами-знахарями и авторитарным руководством, пытающимся направить недовольство народа против внешнего (украинского? западного?) врага. Поэтому Большая семерка должна взять на себя обязательство профинансировать стабилизационный фонд и оказать давление на Международный валютный фонд с тем, чтобы он как можно скорее принял в свои члены Россию. Быстрейшее оповещение об этом явилось бы спасительной политической «инъекцией в вену» реформаторов. Но за объявлением должны очень скоро последовать реальные деньги. Несмотря на трудности, британское правительство, которое все еще председательствовало в Большой семерке, должно показать пример. Такого политического курса, который не заключал бы в себе элемента риска, вообще не существует. Мы стараемся выбрать наименьшее из зол.