В середине 90-х годов мы с Джилл присутствовали на торжественном вечере по случаю учреждения «Поддержки малого бизнеса» в Нижнем Новгороде — организации, ставившей своей целью содействовать самым маленьким, только что становящимся на ноги компаниям, юридической консультацией, технической помощью и мелкими займами. Почти все начинающие предприниматели были женщинами. Я спросил одну из них, в чем причина этого. Она посмотрела на меня с каменным лицом и спросила: «А что вы знаете о русских мужчинах?». Когда советская промышленность рухнула, мужчины занялись рыбалкой или начали пить. На долю женщин, как это часто случалось в прошлом, выпала задача изыскивать новые способы добывания денег, чтобы содержать семью.
Говорили, что вклад теневой экономики составляет 10 процентов в год, и на ее долю приходится почти половина всей экономической активности в стране. В официальной статистике это не отражалось, потому что новые предприниматели предпочитали не сообщать о своих доходах сборщикам налогов и местным рэкетирам.
В августе 1998 года русская фондовая биржа обанкротилась, и рубль утратил свою стоимость. Краху способствовали азиатский грипп, резкое падение цен на нефть, а также коррупция, неумелое управление и кумовство, еще худшее, чем в Азии. Импорт прекратился. Правительство заморозило свой иностранный долг. Большинство «банков» предстало в своей неприглядной и мошеннической наготе. Западные правительства и западные банки были возмущены русским дефолтом и предсказывали, что Россия на многие годы станет изгоем на мировых рынках. Я, со своей стороны, весьма мало сочувствовал иностранным спекулянтам, которые еще несколько месяцев назад зарабатывали на русских казначейских обязательствах до 180 процентов прибыли.
В наиболее трудном положении после дефолта оказалась Москва. Шикарные рестораны, состязавшиеся друг с другом оригинальностью убранства, внезапно опустели, так как их клиенты — бизнесмены, бандиты и их элегантные шлюхи — обнаружили, что уже не могут платить за обслуживание дикие цены. Особенно сильно пострадали люди более респектабельные, новый средний класс профессиональных финансистов, журналистов и мелких предпринимателей. Они не имели возможности обворовывать те жизнеспособные компании, которые еще существовали в России, или пользоваться монопольными правами, которые предоставлял своим друзьям становившийся все более коррумпированным Кремль. Их сбережения пропали.
Однако, вопреки мрачным ожиданиям, крах не вызвал полного развала. Во всяком случае, то, что происходило в Москве, не оказало серьезного неблагоприятного влияния на миллионы людей, боровшихся за жизнь, в провинции. К восторгу теоретиков либеральной реформы, экономика начала довольно быстро откликаться на стимул низкого курса рубля. Промышленность смогла снова экспортировать свою продукцию по конкурентным ценам. Местные предприятия, особенно в сфере производства продовольствия, стали предлагать товары, отвечающие русскому вкусу, взамен потребительских товаров, которые больше не импортировались.
Согласно официальным цифрам, на протяжении большей части 2000 года экономический прирост составил 7 процентов — впервые за многие годы. В следующем году рост продолжался, хотя и более скромный. Расходы потребителей значительно увеличились. Выросли также, и весьма значительно, отечественные инвестиции. Правительство начало, наконец, собирать налоги, и федеральный бюджет впервые показал профицит. Высокие цены на нефть обеспечили текущим счетам здоровое сальдо.
Это новое процветание явно изобличало во лжи тех, кто говорил, что экономическая реформа в России обречена. Однако процветание было ненадежным. Оно слишком зависело от высоких цен на нефть. Никакой серьезной перестройкой промышленности оно не сопровождалось. Суды и бюрократия оставались некомпетентными и коррумпированными. В стране все еще было множество банков, неспособных оказывать услуги, которые нормальные банки обязаны оказывать, и Центральный банк ничего по этому поводу не предпринимал. Капиталистическая практика в России (говорить о настоящих капиталистических институтах было еще слишком рано) все еще страдала от неразберихи, коррупции и преступности.
Между тем изменения находили отражение не только в вульгарном поведении нуворишей, но и в самом облике столицы. Москва становилась процветающим городом. Благодаря энергичному мэру Юрию Лужкову, который обладал необычайной способностью находить финансы, город преобразился. Памятники, которые раньше приходили в упадок, восстанавливались правительством Москвы во всей их былой красе. Многие из них в свое время были сознательно разрушены Сталиным и Хрущевым. Теперь они были отстроены заново: массивный храм Христа Спасителя, воздвигнутый в честь победы над Наполеоном, взорванный в 1931 году большевиками; маленький Казанский собор на Красной площади, построенный в 1625 гаду в честь освобождения России от поляков, и многие другие. Над Москвой вновь высились главы куполов и сияющие кресты на них, о которых писал в свое время Пушкин. Колдобины на московских дорогах были заделаны, кольцевая дорога расширена, и начато строительство новой. По всей Москве строились все новые гостиницы и учреждения, так что столица стала походить на вечную стройку. В городе, где некогда было трудно найти приличную еду, возникали японские, французские, итальянские, индийские рестораны, многие из которых финансировались бандитами, искавшими, куда бы вложить свои деньги. В магазинах было полно потребительских товаров, которые москвичи до сих пор видели лишь в западных кинофильмах. За городом стали во множестве появляться похожие на грибы-поганки кирпичные виллы. Хозяева называли их дачами или коттеджами (в американском, а не в английском смысле слова), однако они ничем не напоминали изящные строения прошлого. Недвижимость тоже стала удобным объектом вложения денег для ловких на руку бизнесменов и продажных чиновников. Москва наконец-то начала соперничать с самыми современными столицами Европы.