Выбрать главу

Люди рассказывали, что вне Москвы наблюдается совсем другая картина. Однако и в провинции положение менялось. Летом 2000 года мы с Джилл вернулись в партийную гостиницу в Вологде, где останавливались накануне путча. Теперь гостиница называлась уже не «Октябрьская» а «Спасская». В помещениях был сделан евроремонт. Обслуживание и кухня в ресторане намного улучшились. И сам город процветал. Впрочем, лозунг, типичный для советских времен — «Будь осторожен с газом!», — выведенный трехметровыми металлическими буквами, все еще украшал вход на центральный рынок. Но власти настойчиво старались восстановить церкви и местный Кремль. Монастырь, использовавшийся поочередно то как тюрьма, то как сиротский дом, а впоследствии как военная база, был возвращен монахам. Изящные деревянные городские дома в центре города были тщательно восстановлены бизнесменами. Шарикоподшипниковый завод экспортировал свою продукцию и получал прибыль. Такое же положение наблюдалось в возрожденной молочной промышленности, которая до Первой мировой войны экспортировала масло в Париж. На центральной улице Вологды, унылой в 1991 году, было полно симпатичных ресторанчиков и маленьких частных магазинов, продававших электронику, одежду и великое разнообразие продовольственных товаров. Значительная часть продуктов была российского производства — хлеб, масло, колбаса, мясо, овощи. Цены были умеренные, люди покупали, продавцы были опрятны, хорошо одеты и вежливы.

Эти признаки относительного процветания наблюдались не только в областном центре. На расстоянии нескольких часов езды от Вологды расположена жемчужина архитектуры — Ферапонтов монастырь. После Октябрьской революции большевики расстреляли мать-игуменью. Но здания монастыря уцелели: с их строгими прекрасными фресками, написанными в XV веке Дионисием и его двумя сыновьями (местные люди с гордостью говорят, что они сделали это за 35 дней — есть чему позавидовать Микеланджело!). В соседней деревне с пятьюстами жителями имелись теперь три маленьких магазина, один из них частный, один, управлявшийся компанией из Вологды, и один, видимо, местными властями. Во всех трех продавались бананы и другие экзотические фрукты, почти незнакомые советским людям. Для западного человека все это могло казаться несущественной мелочью, но для всякого, кто жил в Советском Союзе прежде, они знаменовали собой новую экономическую революцию.

По мере продвижения дальше — к северу, к городам, расположенным на реках, — Каргополю, Тотьме, Великому Устюгу, — на торговом пути из Московского царства в Западную Европу, дела обстояли не столь хорошо. Когда-то торговля здесь приносила благосостояние и способствовала расцвету религиозного искусства и архитектуры. Но после того как Петр I изменил направление торговых путей, которые стали проходить через его новую столицу, Санкт-Петербург, процветание мало-помалу исчезло. В XX веке положение стало значительно хуже. Сталинские ищейки загнали независимых крестьян в колхозы, навязав им фактически крепостное право, которого раньше они не знали. Большевики разрушили древние церкви и стали использовать монастыри как пересыльные лагеря для узников, направлявшихся в ГУЛАГ. Заключенные, голодные и плохо одетые, умирали десятками тысяч на лесоповалах от непосильного труда и истощения. Когда в 50-х годах лагеря были ликвидированы, Хрущев вновь приступил к разрушению церквей и перегнал крестьян из колхозов в совхозы, получавшие огромные дотации от государства. Многие бывшие заключенные и их охранники так и остались в северных лесах, к которым они с горечью притерпелись. Каргополь, центр одного из островов архипелага ГУЛАГ, до сих пор имеет население, в четыре раза превосходящее прежнее.