– Фюрер хочет, чтобы перед захватом Москвы мы провели бы в ней операции аналогичные тем, что были успешно выполнены в прошлом году в Голландии.
Штольце и Шмальцшлегер переглянулись. Затем Штольце осторожно спросил.
– Захват ключевых объектов города?…
– Да… – утвердительно ответил Канарис. – Наши диверсионные подразделения должны захватить важнейшие объекты Москвы, включая правительственные здания. Это приведет к дезорганизации обороны города и значительно облегчит его захват. Необходимо также уничтожить руководителей обороны, включая военных и гражданских лиц.
– Но Москва, это не Гаага и не Роттердам?!. – попробовал возразить Шмальцшлегер, внимательно рассматривая нанесенные на карту обозначения. – В Голландии успешно действовала наша агентура, указывая парашютным десантам места выброски. Захват объектов в Гааге и Роттердаме проводился в первые часы войны, когда оборона этих городов еще не была организована. А штурм Москвы согласно плану «Барбаросса» будет не ранее чем через два месяца после начала боевых действий. К этому времени все объекты города будут тщательно охраняться воинскими частями. В Москве расквартирована дивизия имени Дзержинского, которую считают одной из лучших в войсках наркомата внутренних дел. У наших диверсантов очень мало шансов добиться успеха.
Канарис недовольно скривил уголки губ.
– Приблизительно тоже самое я заявил на совещании фюреру… – сказал он. – Но после триумфа во Франции тот не считает Россию сильным противником. По его мнению, необходимо нанести по ней всего один сокрушительный удар, и она встанет перед Германией на колени. Фюрер считает, что к моменту штурма Москвы армия и руководство этой страны будут настолько дезорганизованы, что оказать сколько-нибудь значимое сопротивление уже не смогут. Но он не хочет повторения Варшавы, когда пришлось две недели с большими потерями штурмовать окруженную столицу Польши. Фюрер настаивает, чтобы военная компания против России закончилась до наступления осени.
Штольце и Шмальцшлегер с пониманием кивнули головами. Канарис еще раз прошелся взглядом по карте и затем требовательно произнес.
– Необходимо приступить к подготовке диверсионных групп, нацеленных непосредственно на Москву, уже сейчас. – Канарис повернул голову к Шмальцшлегеру. – Вы подполковник подберите для них людей и экипировку. Как только группы будут сформированы, приступайте к изучению города и объектов, на которых будут осуществляться диверсии. Вы Штольце… – Канарис повернулся к заместителю руководителя второго управления «Абвера». – Свяжитесь с нашим военным атташе в Москве полковником Шмитом. Поручите ему собрать всю возможную информацию об объектах, нанесенных на эту карту. Пусть выяснит, как они охраняются, и соберет информацию о дивизии имени Дзержинского. Ее подразделения станут для нас основным противником.
Канарис встал с кресла. Вслед за ним встали Штольце и Шмальцшлегер.
– За работу господа! – чуть повысив голос, сказал Канарис. – У нас на счету каждый день. До нападения на Россию осталось совсем немного времени…
МОСКВА. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ
Первомайский военный парад на Красной площади тысяча девятьсот сорок первого года почти ничем не отличался от своих предшественников. Такая же вымытая до зеркального блеска булыжная мостовая, такие же замершие вдоль ГУМа краснознаменные колонны войск, такие же вытянутые по всей улице Горького темно-зеленые цепочки боевой техники, такое же море людских голов на гостевой трибуне. Но даже человеку, попавшему на парад впервые, казалось, что торжественная обстановка, царившая на площади, была какой-то неестественной. Озабоченные, напряженные лица генералов и маршалов, натянутость улыбок на лицах членов правительства, скупые фразы торжественного приветствия, зачитанного наркомом обороны, вселяли в души всех собравшихся на украшенных цветами и транспарантами трибунах какую-то смутную, необъяснимую тревогу.
Пожалуй, единственным человеком, понимавшим истинную причину этой тревоги, был военный атташе при дипломатическом представительстве фашистской Германии в СССР полковник Отто фон Шмит. Высокий и представительный, он был затянут в серо-зеленый парадный мундир, увешанный многочисленными крестами и медалями. Шмит, как и другие сотрудники немецкого посольства, тоже получил приглашение на праздник и сейчас, направив объектив фотоаппарата на проходившие мимо Мавзолея колонны войск, пытался угадать среди них сводный полк особой мотострелковой дивизии имени Дзержинского. Интерес Шмита именно к этой дивизии был вызван радиограммой, полученной им три месяца назад из штаб-квартиры «Абвера». Радиограмма была подписана лично адмиралом Канарисом и содержала в себе приказ нацелить все силы атташата на получение информации о важнейших стратегических объектах Москвы. К их числу относились: Кремль, резиденции членов правительства и руководства правящей коммунистической партии, здания в которых размещались органы власти и силовые структуры, объекты, поддерживающие жизнедеятельность города – мосты, электростанции, источники водоснабжения. За прошедшие три месяца Шмит и его сотрудники смогли узнать очень многое. Была проведена тщательная фотосъемка всего, что интересовало «Абвер», благо во исполнение мирного договора между Германией и СССР, советские спецслужбы не чинили никаких препятствий дипломатам «рейха».