Особый интерес у Шмита и затем в Берлине вызвало Химкинское водохранилище, на тот момент единственный источник питьевой воды многомиллионного города. Организация диверсий на этих объектах, по мнению Шмита, была вполне возможна, если бы не одно «но»… Которое заключалось в том, что эти объекты всегда тщательно охранялись. В мирное время сотрудниками вневедомственной охраны и народного комиссариата внутренних дел. А в случае начала войны их охрана, скорее всего, будет поручена подразделениям войск НКВД и, в первую очередь, располагавшейся в подмосковном городе Балашиха отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Дзержинского. В полученной Шмитом радиограмме приказывалось собрать всю возможную информации о местах дислокации, личном составе и боевой подготовке этой дивизии. А приехавший в Москву несколько дней назад личный эмиссар Канариса предложил подготовить и провести вербовку одного из военнослужащих дивизии, чтобы использовать его в дальнейшем для организации диверсий и саботажа в Москве. Сейчас личный представитель Канариса стоял рядом со Шмитом и, так же, как и он, пристально всматривался в проходившие мимо колоны войск и боевой техники.
Наконец, диктор объявил о начале марша сводного полка отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. Оба немецких дипломата торопливо защелкали фотоаппаратами, стараясь запечатлеть на фотопленке, как можно больше лиц из проплывающих мимо шеренг со, взятыми на перевес, винтовками. Когда парад закончился, Шмит и эмиссар Канариса направились к своей машине, ожидающей их на стоянке у гостиницы «Метрополь». Приветливо улыбаясь идущим на демонстрацию москвичам, они сели в серебристый «Мерседес». Выезжая на улицу Горького «Мерседес» притормозил, пропуская вперед троллейбусы и поливальные машины и затем, полоща на ветру флажки со свастикой, помчался в сторону Садового кольца. Вслед за ним со стоянки устремилась еще одна покрытая пылью машина.
ЛУБЯНСКАЯ ПЛОЩАДЬ. ЗДАНИЕ НКВД
На столе усталого человека в форме майора НКВД зазвонил телефон. Человек оторвал взгляд от лежащих перед ним документов. Несколько секунд он смотрел на черную подрагивающую трубку телефонного аппарата и затем поднес ее к уху.
– «Майор Копылов у аппарата!» – твердым с хрипотцой голосом сказал он.
То, что он услышал из трубки, заставило черты его лица напрячься и посуроветь.
– «Так точно товарищ комиссар… понимаю… – приглушив голос, ответил он своему собеседнику. – Я хорошо понимаю всю меру своей ответственности».
Несколько секунд в трубке гремел чей-то громкий сердитый голос.
– «Да, товарищ комиссар, я понимаю, что нельзя допускать инцидентов с немецкими дипломатами… – снова заговорил майор. – Да, я знаю категорический приказ, товарища Берии… Я не поддаюсь на провокации, товарищ комиссар! Я вчера вам докладывал о прибытии из Берлина майора Рихарда Лемке. После его приезда все сотрудники немецкого военного атташе резко активизировались. Разъезжают по Москве и, почти не скрываясь, фотографируют наши стратегические объекты. Извините, но я сомневаюсь, что на память… Зачем им понадобилось фотографировать здания Мосэнерго на Садовнической, и газового завода на Плющихе? А сегодня один из немецких дипломатов был замечен в Лефортово, где находятся казармы дивизии имени Дзержинского. Все это, товарищ комиссар, наводит на серьезные размышления…»
Майор замолчал, и по его лицу было видно, что тон его собеседника заметно изменился. Наконец, майор отрывисто бросил в трубку.
– «Слушаюсь, товарищ комиссар! Есть подготовить доклад сегодня к вечеру…»
Майор положил трубку на рычаги телефонного аппарата и тыльной стороной ладони вытер капельки выступившего на лбу пота.