Нас, видимо, обоих мучили сомнения, как начать разговор.
— А, Сергей, это ты? — растерянно и фамильярно произнес я это «ты». — Ты хочешь мне что-то сказать.
Его «доложить» меня окончательно сбило с толку.
— Да, военные не «сказывают», а «докладывают», — поправил я себя, — Ну, что? Докладывай!
Почувствовав мою растерянность, Танков запнулся, но, подавив смущение, доложил:
— Бозжанов, товарищ комбат, свои пулеметы в лес потащил, новые позиции выбирает, здесь же пулеметные гнезда вырыты и замаскированы, как вы приказали. Как же, товарищ комбат, нам без пулеметов?..
— Пулеметы будут у вас. И вы пойдете в лес. Я решил деревню не занимать.
— А окопы, что мы вырыли? — вырвалось у Танкова.
— Они вроде запасной позиции будут, на всякий случай...
Я познакомил Танкова со схемой Рахимова и приказал:
— Идите в лес, присмотритесь к местности, наметьте позиции взводам. Будем сообща держать в огневых клещах подступы к Горюнам.
Танков ушел. Я стал наносить на карту свое окончательное решение и писать легенды.
Вспомнились слова генерала: «Нелегко командиру принимать решение. Никогда не пренебрегайте советами людей...»
К полудню в Горюны приехал на вороном коне начальник артиллерии нашей дивизии подполковник Виталий Иванович Марков. Низкорослый, с прямым носом, прищуренными серыми глазами, на вид — не больше сорока. Слезая с лошади и здороваясь со мной за руку, он сказал:
— Меня к вам послал генерал. Его самого вызвали в штаб армии.
Когда мы вошли в избу, все встали, приветствуя подполковника. Поздоровавшись со всеми за руку, Марков не спеша разделся, сел и, поглаживая светлые волосы, сказал в тоне не приказа, а как бы просьбы:
— Вы, ребята, идите погуляйте, мне нужно с комбатом поговорить.
Офицеры и солдаты безмолвно вышли. Марков развернул свою карту на столе и, разглаживая ее, сказал:
— Трудно приходится, но люди, по совести говоря, дерутся хорошо. Уже вторые сутки держим противника.
Много потеряли людей и техники, но пока деремся. Сегодня наша авиация неплохо работала, и это нам очень помогло...
Далее Марков по карте подробно сориентировал меня в обстановке, показал, на каких рубежах какой полк ведет бой, где и когда вклинился в нашу оборону противник. На его рабочей карте, которую он вел с артиллерийской педантичностью, линия фронта располагалась глубокими зигзагами, напоминая русло извилистой реки.
Он с тревогой говорил о том, что к исходу дня противник может ввести в бой свои вторые эшелоны, которые, видимо, выдержали бомбежку нашей авиации и приготовились к бою. Марков опасался, что наши не выдержат до вечера. Говорил, что генерал поехал к командующему просить подмоги или разрешения отвести полки под покровом ночи на следующий рубеж...
— Пойдемте посмотрим, как все это выглядит на местности!
Вернувшись в штаб, Марков аккуратно нанес на свою карту положение батальона, огневые позиции и, свертывая карту, сказал:
— В основном, полагаю, вы приняли правильное решение. Думаю, что генерал одобрит его. Я ему доложу. Только у вас не продумано, как вы будете пропускать войска через свои боевые порядки, если наши сегодня начнут отход. Давайте вместе обдумаем.
Мы исчертили несколько листов бумаги, обдумывая ряд возможных вариантов.
Прощаясь со мной, Марков сказал:
— Ну, остается пожелать вам удачи. О том, что с вами решили, подробно доложу генералу.
Я его поблагодарил за советы.
«Мария Ивановна»
Как рокот морского прибоя при сильном шторме, доносились издали непрекращающиеся грозные раскаты боев. Над Горюнами эскадрилья за эскадрильей шли наши самолеты. Шли низко, почти прижимаясь к лесу. Выше их, словно буревестники, носились в небе наши маленькие истребители, прикрывая боевые действия штурмовиков. Мы волновались, от души приветствовали наших воздушных бойцов...
— Ну и достанется теперь немчуре, товарищ комбат, — как ребенок, прыгал от радости Бозжанов. — Смотрите, пикирует, а отсюда еще идут, еще.
Меня вызвали к телефону.
— Товарищ Момыш-улы?
— Я вас слушаю, товарищ генерал.
— Где так долго были?
— Обходил позиции, товарищ генерал. Надо было кое-что уточнить.
— Хорошо, уточняйте. Я только что вернулся от хозяина. Он обещал кое-чем помочь нам. Пока он помогает птицами...
— Да, товарищ генерал, они пролетают над нами, — перебил я генерала.
— Хорошо, что вы видите их. Вот мне Виталий Иванович все о вас рассказывает. Я согласен с вами, но почему вы все сосредоточили только на юге? А если он вас обойдет и пожалует к вам с севера, со стороны Покровского, что тогда будете делать? Тыл-то у вас совсем голенький, выходит.
— Тянул, тянул, товарищ генерал, но никак не растягивается.
— Ишь вы какой! — послышался тихий смех в микрофон. — Говорите, «не растягивается?».
— Да, товарищ генерал.
— Вот что, вы не тяните, оставьте все так, как у вас расставлено, но готовьте запасные позиции и по другую сторону Горюнов.
— Есть, товарищ генерал, сейчас пойду...
— Нет, вы сами не ходите. Вы мне будете нужны. Растолкуйте и пошлите людей. К вам скоро красавица в гости приедет, примите ее как хороший хозяин.
— Какая красавица, товарищ...
— Хе-хе, — рассмеялся генерал. — Когда приедет — увидите. Как только она приедет, позвоните мне.
Я вызвал Рахимова, Бозжанова, Танкова. Иллюстрируя схемой, высказал им свои соображения. Если раньше наш огневой щит изо всех видов оружия был направлен на юг, в сторону Ядрова, откуда мы ждем противника, то теперь он должен быть готовым в нужный момент направиться на север, на Покровское, на случай, если противник ударит с тыла...
Когда я высказал товарищам недоумение по поводу приезда к нам какой-то красавицы, которую генерал приказал мне хорошо встретить, Танков неожиданно для всех расхохотался. Я хотел было на него прикрикнуть, но он так непосредственно смеялся, что я невольно сдержался. Его ранее строгие глаза теперь искрились. Лицо преобразилось в юношеском задоре.
— Да это же, товарищ комбат, «катюша»! — сказал он сквозь смех.
— Какая «катюша»? — строго спросил Рахимов.
— Это новый миномет с реактивными снарядами — PC. Почему-то его прозвали «катюшей».
Когда Танков рассказал об этом новом, ранее нам неизвестном миномете, мы тоже смеялись над своей наивностью.
Через час после звонка генерала ко мне вошел высокий капитан с квадратной курчавой черной бородой. Он был в новом полушубке с белым воротником. На голове кубанка из серого каракуля с бордовым суконным верхом. Обут он был в лохматые черные бурки, отделанные, светло-коричневой кожей. Я был изумлен резкой контрастностью во внешнем облике этого человека и не сразу встал. И лишь когда он недовольным голосом пробасил: «Кто тут командир батальона?», я вскочил и представился:
Капитан нахмурил густые брови, без приглашения опустился на табурет и, в свою очередь, как бы нехотя представился:
— Командир дивизиона гвардейских минометов капитан Кирсанов.
«Значит, не так его встретил», — промелькнуло у меня, и чтобы выйти из этого положения, я спросил его:
— Как ваше имя, отчество, товарищ капитан?
— Я вам, кажется, ясно сказал, что я — капитан Кирсанов, — рявкнул он на меня.
— Меня зовут Баурджаном.
— Нечего тут бурлыбуржунчикать! — оборвал он меня, — Давайте лучше делом займемся.
— Есть, товарищ капитан. Давайте займемся. Но я должен сначала доложить генералу о вашем прибытии.
— Докладывайте, — небрежно бросил он.