– Что? – Медведев недоверчиво покосился на нее. – Какие, к чертовой матери, образцы?
– Желательно одного из вот этих самых чудо-солдат. – Данилов посмотрел на него. Без тени улыбки на лице или в глазах. – Даже не желательно, а необходимо.
Куминов переглянулся с Иволгиным. Вот чего-чего, а такого безумия он услышать не ожидал.
– И каким же, мать вашу, товарищ профессор, способом мои ребята должны это сделать? – Комполка начал наливаться краской. Пудовые кулаки сжались до хруста, а слова, которые с лязгом ложились в тишине блиндажа, «батяня» стал выговаривать очень четко и раздельно. – Как вы себе такое вообще представляете, а? Проникнуть на территорию за линией фронта, далеко за линией фронта. На защищенный, как мне кажется, на уровне охраны рейхсканцелярии, объект. Где, если судить по фотографиям, находятся те самые «берсерки», каждый из которых, опять же судя по фотографиям, весит как небольшой медведь. Вытащить одного из таких с того самого объекта, который так охраняется. Выйти с территории Куйбышева и вернуться с ним назад. Тут дело даже не в самоубийстве, которое налицо. Дело в безумии самой затеи. Как, скажите мне, товарищ профессор, вот эти самые ребята должны это сделать? Надеть на головы шапки-невидимки, взять волшебную дудку-самогудку или гусли-самоплясы для той самой охраны, а потом сесть на ковер-самолет и прилететь с подобным вот битюгом? Не подскажете?
Данилов прикурил. Откинулся на спинку стула, обвел взглядом всех присутствующих и ответил:
– Сам не подскажу. А вот с вашей помощью надеюсь, что додумаюсь.
Куминов стоял на выходе из командного блиндажа. Совещание затянулось, и уже давно стемнело. Туч уже не было, судя по звездам, должен был начаться мороз. Он стоял и смотрел на ночное небо, вслушивался в тишину леса. Вокруг было очень тихо. Караулы давно стали по своим местам. Машины в парке уже не обслуживали. Свободные от службы разошлись по землянкам и блиндажам.
Абраменко уже ушел к своему взводу вместе с начальником вооружения. Было слышно, что они сразу начали ругаться по поводу требуемого назойливым лейтенантом снаряжения. Куминов усмехнулся про себя, понимая, что спор ведется скорее по привычке. Не тот случай, в котором хозяйственный майор начал бы зажимать собственные запасы, далеко не тот. Рядом стоял Иволгин, задумчиво рисующий сломанным прутом какие-то узоры на сугробе. Он повернулся к товарищу:
– Дела, Коль, эх и дела.
– Да не то слово. Что-то мне не по себе даже.
– Ты потише трепись давай, не по себе ему. Все все понимают, но если наша контрразведка тебя услышит, то…
– Ничего не будет. – Смершевец возник сзади мягко и незаметно. Для Иволгина, Куминов его приближение успел почувствовать по запаху. – Не сейчас. Да и я тоже человек, понимаю… Ну, братья-славяне, чего нахмурились?
– Шутишь, что ли? – Иволгин сплюнул.
– Да не шучу, ты уж извини, привычка. Пойдемте, товарищ пернатый, есть чего сказать. Мне тебе, и тебе мне. А ты, Николай Саныч, воротись назад, будь добр. Батяня тебя там кличет чего-то.
И он двинулся вперед, похрустывая снегом. Иволгин вздохнул и пошел следом. Дожидаться повторного приглашения не следовало. А Куминов, еще раз взглянув на звезды, вновь нырнул в полутьму блиндажа.
Первое, что бросилось в глаза, когда он оказался в «кабинете» командира полка – передислокация того, кто сидел в углу. Теперь он высился над столом, именно высился, делая далеко не маленького Медведева заметно не таким большим.
Свет лампы отражался от абсолютно гладко выбритой кожи на массивном черепе. Мужчина был явно немолод, если судить по морщинам на крупно вырубленном лице. Тяжелый волевой подбородок, небольшие темные глаза, практически полное отсутствие бровей. Защитного цвета френч, брюки, аккуратно заправленные в сапоги. Отсутствие каких-либо знаков различия. Из-под полы выглядывала кобура темной кожи, а вот что за оружие находилось в ней, к собственному стыду, капитан не смог распознать.
– Это новая разработка. – Голос у лысого был глубокий, соответствующий внешности. Как будто из колодца, глухой, с еле уловимой хрипотцой. – На вооружение пока не поступила.
– Что? – Куминов непонимающе уставился на него.
– Я про пистолет. Автоматический, восемнадцать патронов в магазине, калибр девять миллиметров. Да ты садись, капитан, в ногах правды нет. А что касается пистолета – так ты настолько, видимо, напрягся и лоб наморщил, что не удержался. Садись, чаю попей и послушай, что я теперь вам с твоим командиром расскажу.