Ну, а сегодня Сергей, зайдя в варочный цех, увидел такую картину: молодой сержантик Савченко, которому нынче выходило поварить по графику, мирно спал в углу на мешках с картошкой. Свои маленькие ручки Савченко положил под голову и, посапывая, улыбался во сне. От него, действительно, исходил запах спиртного. На огне, тем временем, в большом котле кипела бурда, неопределённого цвета, которая по логике вещей должна была называться супом на первое. Сергей взял большое деревянное весло, которым мешали трапезу и опустил в котёл. Грым-грым-грым.
— Не понял, — подумал Сергей и, не веря своим ушам, помешал снова.
Грым-грым-грым, — ответила ему кастрюля.
Сергей зачерпнул со дна и увидел нераскрытую банку тушёнки, которых насчитал ровно шесть. Столько, сколько положено добросовестному повару для приготовления супа на обед.
Сергей был страшен в гневе, поэтому сразу же деревянное весло опустилось на спину мирно спящего Савченко.
Больше он никогда не заступал в наряд по кухне. Но, замерзая ночью на посту, вспоминал тёплую печку и никак не мог забыть своих тактильных ощущений, а посему тёр спину, по которой гуляло деревянное тяжёлое весло.
В этой командировке Сергей часто общался с уже не молодым чеченцем, которого звали Ислам. Кто и когда первым познакомился с Исламом, уже никто не помнил, его передавали по смене друг-другу, говоря: «этому человеку можно верить!». И все ему верили. Ислам мог работать сварным и плотником, мог дать омоновцам напрокат свой автомобиль, а мог привезти на заказ продуктов или недостающую запчасть для машины. Жил он неподалёку от блок-поста в своём достаточно большом доме и появлялся всегда неожиданно или по просьбе — для этого надо было остановить первую же машину на КПП и попросить, чтобы позвали Ислама. Через 15 минут Ислам заходил на ПВД. Когда Ислам возникал без приглашения, он всегда приносил новости. Например: он мог сказать — Завтра в Ханкалу не выезжайте! — или — На Моздок не ходите по этой дороге! Его слушали. Был он чёрен, сухопар, ростом невелик, но чувствовалась в нём какая-то внутренняя сила, стержень в нём был стальной. Спиртного Ислам не пил, но курить любил. Частенько Сергей и Ислам сиживали вместе и, покуривая, разговаривали на разнообразные темы, иногда спорили. Ислам знал много, но был не особо словоохотлив.
— Знаешь, Серёжа? — говорил Ислам, — я вам помогаю не потому, что хочу поиметь какую-то выгоду и не потому, что шпионю за вами. Просто я понял многое: только вместе с Россией Чечне по пути. По крайней мере, пока. В первую войну все воевали. И я воевал. Я даже был полевым командиром. А что ты думаешь? Вся наша республика несколько столетий воюет, все горы пропитаны духом противостояния. А названия? Знаешь, как на русский переводятся названия Урус-Мартан и Ачхой-Мартан? Русским-смерть и неверным-смерть! Это даже не по-чеченски, это на древнем наречии одного из тюркских языков. Поэтому, Серёжа, чеченцев надо либо очень сильно любить, либо уничтожить всех до одного.
Любовью это чувство назвать нельзя, но Сергей внутренне испытывал очень большое уважение к чеченскому народу в целом. То ли тут имел место пресловутый «стокгольмский синдром», то ли за время многолетних командировок Сергей очень привык к местным жителям. Тем не менее, он считал чеченцев своими соотечественниками, а к Чечне относился с большой симпатией и теплотой. Кстати многие его сослуживцы, как и Сергей, не видели в чеченцах — врагов. Они считали, что приехали на помощь к чеченскому народу-труженику, очищать вайнахскую землю от международного терроризма. А самоучитель чеченского языка Зулай Хамидовой пользовался в отряде большим спросом.
В те годы в республике выходили листовки вайнахского общества «Правдивое слово», в которых разъяснялось, кто есть, кто в Чечне, говорилось там и о биографиях полевых командиров, и о том кто финансирует их деятельность. Эпиграфом к газете служила старинная горская поговорка: «Да не станет хлеб сладким».
Колонна остановилась около Мобильного отряда. Омоновцы по очереди спрыгивали на землю. С соседних машин сгружали отрядный скарб и личные вещи. Все смеялись, а вокруг царило весёлое возбуждение.
— А вот теперь, военный, дай-ка я тебя расцелую — Игорь Воеводин загоробастал водителя Сашку и теребил его, — молодец! Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я. Здорово довёз.