На другом конце провода раздался усталый голос лейтенанта Сидорова
- Ну, что тебе сержант, сам знаю все, но уж раз позвонил, доложи потери и обстановку..
- Товарищ лейтенант нас в живых осталось четверо, я и два бойца, и один тяжелораненый красноармеец Ивашов. Докладываю, что пулеметный расчет в данном составе полноценного боя не выдержит.
- Да понял я, вы у меня не одни такие. - уже более раздраженно сообщил Сидоров. Во второй линии обороны тоже потери двадцать процентов. Сейчас с комбатом переговорю, и он будет запрашивать подкрепление..
- Товарищ лейтенант, надо бы у меня тяжелораненого забрать.
- Слушай сержант, что ты как неродной. Тут у нас сестрички с ног валятся, окажи первую помощь сам, ждите, когда руки до вас дойдут, тогда и помощь будет.
В это время у входа блиндаж раздался шорох, и вместе с осыпающейся землей, в траншею съехал ездовой Мартынов. Чистокровный цыган, сверкая золотым зубом, видимо после обстрела страдал словесным поносом, сразу начал беспрерывно болтать.
- Ну, бля, и дела, - восторженно заговорил он, - еле до вас добрался, триста метров, ползком, подводу с боеприпасами оставил, где и вчера. А ваше отделение хорошо пиздюлей фрицам подбросило. Комбат сказал, что на пулеметчиков представление напишет. Вот я вам один бачок притаранил пожрать, Два то никак не взять.
- Хорош пиздеть Сашка,- прервал излияния ездового Трофимов, давай помоги Желтову дотащить Ивашова до телеги. Сейчас я только бинты найду, перевяжу хоть.
Вдвоем они прошли до пулеметного гнезда. Пока Трофимов пытался как-то перевязать израненную спину лежавшего без сознания Игоря, бойцы быстро вырубили несколько жердей для волокуши и, взгромоздив тяжеленное тело Ивашова, поволокли его в тыл.
А Трофимов решил, что вряд ли так сразу фашисты пойдут в атаку, и уселся вдвоем с подчиненным рубать жидкую гречневую кашу размазню, которую приготовили, несмотря на артобстрел и все остальное. Тем более, что принесено было на четырнадцать человек. Боец, активно работавший ложкой, неожиданно посмотрел на Трофимова
- А старшина у нас прижимистый сука, водку не послал, понимает, что выпьем все, что будет. Наверняка, под вечер, когда потери уже подсчитают, тогда и выдаст порцайку.
Трофимов был вполне согласен с этим утверждением, но, как младший командир, не должен был подрывать авторитет своего приятеля, поэтому он промялил что-то невнятное, якобы обжегшись горячей кашей.
Развернутый дивизионный медсанбат располагался в низинке у небольшой речки. Сейчас около него царила суета. На сортировочной площадке шла первичная сортировка раненых. Они приходили сами, некоторые гордо неся забинтованную руку на перевязи, некоторые, шатаясь, с забинтованными головами шли, не обращая внимания на окружающих. Других более тяжелых привозили на подводах и автотранспортом.
На площадке куда приходили и привозили раненых, ходил уставший врач, за которым с тетрадкой и карандашом хвостиком ходила медсестра, а с десяток санитаров выполнял ее распоряжения. Лежавшие раненые с напряженным вниманием следили за действиями врача, вот он остановился около лежащего без сознания офицера. Наклонившись, быстро прощупал пульс, встал и покачал головой, соседи офицера понятливо посмотрели друг на друга
- Не жилец, ты парень.
По жесту медсестры санитары ловко уложили осмотренного и унесли, к расположенной поодаль площадке для умирающих - тех, кому помощь оказывать только зря тратить время и медикаменты, которые нужны тем, кому еще можно помочь.
Те раненые, которым нужно было оказывать помощь на следующем этапе эвакуации, постепенно грузились на приходящие автомашины и уезжали в тыл.
Те же, кто нуждались в пребывании в медсанбате, быстро по-деловому освобождались от одежды, им проводилась сан обработка, и они укладывались на операционный стол, от которого сегодня хирурги не отходили.
Подполковник Нечипоренко, начальник медсанбата стоял также за столом и, оперируя, размышлял, что все-таки полтора года войны для персонала даром не прошли и даже сейчас все подчиненные работают четко и почти справляются с потоком раненых.
На сортировочную площадку тем временем привезли на подводе раненого бойца, когда к нему подошел врач, на секунду он посмотрел на лежащего с интересом, видимо его заинтересовали необычайные габариты бойца, но потом интерес пропал и он махнул рукой в сторону площадки для умирающих.
Два санитара с трудом стащили грузное тело на носилки и, кряхтя, понесли куда приказано.
Наташа Иванова комплексовала с детства. Ей не повезло, она родилась в семье, где оба родителя были очень маленького роста. Видимо природа для нее постаралась, и она была гораздо ниже мамы, хотя ее младшая сестра была на голову выше ее. Когда она пошла в школу, то там в первый день никто не верил, что ей уже семь лет. Но, несмотря на свой малый рост, она росла бойкой девчонкой, и очень активной, ничем не уступала своим одноклассницам. Однако в после седьмого класса все девочки резко ушли в "отрыв" . У них начали появляться все те признаки, которые делают девушку из девочки, одноклассники немедленно отреагировали на это различными действиями от комплиментов до незаметных зажиманий по углам, очень быстро сообразив с кем это можно проделать, а с кем нет. И только мелкая Наташка, коренастая темноволосая девочка не привлекала ничьего внимания. Трудно сказать переживала она или нет, это игнорирование, училась она по-прежнему хорошо.
В десятом классе она все же подросла, и у нее даже стало появляться что-то вроде груди. Но парням, уже было не до нее. В небольшом рабочем поселке все роли были расписаны, и для нее оставалась только роль дурнушки, с которой пройтись или потанцевать означало для парня вконец испортить свою репутацию.
Выпускной вечер для нее, как и для всех выпускников Советского Союза начался радостно, с ожидания больших надежд. Но, увы, слова диктора из тарелки репродуктора висевшего на столбе недалеко от школы, обрушили все эти надежды. И хотя большинство бодрилось и говорили, что Красная Армия разобьет фашистов в считанные дни, а некоторые даже переживали, что не успеют повоевать, ей почему-то совсем так не казалось.
Поэтому она уже на следующий день отправилась на курсы медсестер и после их окончания начала работать в госпитале. Но ей хотелось на фронт, и поэтому в один прекрасный день она отправилась в военкомат. Когда ее там увидели, то даже не стали слушать ее объяснений, а просто отправили домой. Но военком не знал, с кем связался.
Мелкая девчушка оказалась очень настырной, она караулила у дверей военкомата, показывала значок ГТО и Ворошиловского стрелка. Но все это пока не перевешивало ее ста пятидесяти пяти сантиметров роста.
И настырность восторжествовала, в принципе, кроме малого роста и юной внешности, ничего другого военком в качестве отказа привести не мог, а когда она подняла над собой шестнадцатикилограммовую гирю, то ему пришлось заткнуться. Поэтому после почти года работы в тылу, она сейчас служила рядовым в дивизионном медсанбате. И здесь на нее обрушилась все то мужское внимание , которого ей так не хватало в старших классах школы. К чести девушки, это внимание не вскружило ей голову, она прекрасно понимала, почему это происходит, и легко и просто отклоняла все попытки познакомиться с ней поближе. Между собой женский коллектив прозвал ее мелкой недотрогой, но говорилось это не со злостью, а больше с симпатией, хотя многие медсестры вовсю пользовались повышенным вниманием служащих медсанбата или старших офицеров, на солдат же они просто не обращали внимания в этом плане.
Сегодня был очень тяжелый день, после неудавшегося наступления гитлеровцев в медсанбат шел вал раненых, все просто сбивались с ног.
И хотя был уже поздний вечер, но поступления все продолжались.
- Наташа,- услышала она голос старшего фельдшера, - давай, возьми двух санитаров и прошерсти площадку номер один. Всех умерших надо будет вывезти и захоронить. А то некуда новых раненых класть.