Николай I, начавший свое царствование беспощадной расправой над декабристами, установил в армии жестокую палочную дисциплину. Вкус к ней будущим офицерам начинали прививать с самых первых шагов их на военном поприще. В Брестском кадетском корпусе режим был особенно тяжел, а среди офицерского состава и преподавателей более обычного процветали рукоприкладство и розги. Это объяснялось тем, что три четверти воспитанников в корпусе были польского происхождения, а каждого поляка царские власти привыкли считать «мятежником». Домбровскому пришлось убедиться в этом очень скоро. Через несколько дней после его приезда в Брест корпус посетил царь. В длинной шеренге воспитанников он обратил внимание на смышленое лицо одного из стоящих на левом фланге мальчиков, которому в спешке забыли остричь светлые вьющиеся волосы. Царь остановился, поднял его на руки и спросил о фамилии и происхождении. Услышанное в ответ: «Домбровский, поляк», — вызвало У Николая I такую вспышку гнева, что он бросил маленького кадета на пол, да так, что тот потерял сознание.
Домбровский оставался в кадетском корпусе до 1853 года. За восемь лет многие его товарищи, сломленные муштрой, зубрежкой и телесными наказаниями, превратились в послушных слуг царизма. Зато других, в том числе и Домбровского, говоря словами Огарева, «узкое, тупое, нечеловеческое воспитание домучило до понимания свободы».
Два года после окончания корпуса Домбровский провел в Петербурге, в Дворянском полку, переименованном позже в Константиновскре военное училище. В этом учебном заведении завершали образование воспитанники тех провинциальных кадетских корпусов, в которых не преподавались военные дисциплины.
Высокий общий уровень преподавания, наличие прекрасных специалистов и прогрессивно настроенных лиц среди преподавателей, оживляемая событиями Крымской войны идейно-политическая и культурная жизнь столицы — все это, несомненно, оказывало влияние на формирование мировоззрения Домбровского, ускоряло его духовное развитие. Целый ряд будущих соратников Домбровского по революционной борьбе находился в училище одновременно с ним.
После десяти лет регламентированной до мелочей жизни в кадетском корпусе и военном училище Домбровский был произведен в офицеры. Независимое положение, новый с Иголочки мундир и первое в жизни собственное жалованье! Мало у кого из юных выпускников все это не вызывало головокружения, не порождало радужных надежд и грандиозных планов. Мало кто не забывал на время, что независимость младшего офицера царской армии весьма относительна, жалованье— невелико, а расчеты на блестящую карьеру при отсутствии протекции более чем эфемерны. Отдал дань юношеским иллюзиям и Домбровский, получивший чин прапорщика в девятнадцать лет. Это произошло летом 1855 года. Царские войска вели тогда бои в Крыму и в предгорьях Кавказа. Домбровский считал военное дело своей специальностью и мечтал о ратных иодвигах. Свое назначение в 19-ю артиллерийскую бригаду, действовавшую на Северном Кавказе, он воспринял с радостью. В тот момент он еще не знал, что участие в войне, которую царизм вел против свободолюбивых народов Кавказа, скоро станет для него тягостным делом.
Первое время по прибытии в часть Домбровский весь отдался службе и легко освоился со своеобразной, полной опасностей жизнью кавказских офицеров. Постоянной готовностью к участию в разного рода вылазках и засадах, доходящей до безрассудства смелостью в бою и веселым характером Домбровский быстро приобрел уважение сослуживцев.
Служба шла вполне успешно. Но постепенно в молодом офицере назревал перелом: он посерьезнел, стал уклоняться от обычных развлечений, пристрастился к чтению, даже бросил курить, чтобы скопить деньги на покупку книг. Знакомые заставали его теперь то за военно-историческими сочинениями Михайловского-Данилевского, то за учебником тактики или воинскими уставами. Часто он принимался в их присутствии за решение математических задач, упражнялся в вычерчивании топографических знаков либо с увлечением брал в руки свежий номер «Современника», «Военного сборника» или «Артиллерийского журнала».
Кое-что, впрочем, Домбровский предпочитал читать в одиночку или только с ближайшими друзьями. Это были листы «Колокола», ходившие по рукам и среди офицеров Кавказской армии, появлявшиеся неизвестно откуда номера «Полярной звезды», на обложке которой были изображены пять казненных декабристов, и, наконец, рукописные тетради с произведениями так называемой «потаённЬй поэзии».
В 1858 году у Домбровского созрело решение поступить в военную академию. Последующие полтора года он все свободное время посвящал подготовке к вступительным экзаменам. Это дало свои результаты: экзамены прошли успешно, и в конце 1859 года Домбровский, зачисленный в Академию генерального штаба, оказался в Петербурге.
Среди слушателей академий и офицеров, находящихся в столичном гарнизоне частей, Домбровский встретил знакомых по кадетскому корпусу и училищу. Через них и через 3. Сераковского, с которым он сошелся в первые же недели по приезде в столицу, Домбровский познакомился со многими оппозиционно настроенными офицерами (русскими и поляками). Через короткий промежуток времени он оказался в числе наиболее энергичных деятелей офицерских революционных кружков.
Еще во время вступи^льных экзаменов Домбровский решил поселиться вместе со своими ближайшими друзьями Фердинандом Варавским, Иеронимом Ста* невнчем и Михалом Гейденрейхрм. Сравнительно недалеко от академии была найдена просторная квартира, в которой молодые офицеры расположились так, •что каждый из них имел отдельную комнату, а очень просторная прихожая, оставшаяся свободной, служила общей гостиной. Большая часть времени уходила на изучение дисциплин академического курса: программа была очень напряженной. Но нередко друзья сходились в гостиную не для решения тактических задач, а чтобы вместе почитать или поделиться новостями политического свойства.
Все четверо жили только на офицерское жалованье, большая часть которого уходила на оплату квартиры и стола. Несмотря на недостаток времени и средств, один день недели предназначался для приема друзей и знакомых. В этот день комнаты заполнялись военной и студенческой молодежью.
За время пребывания в академии квартира менялась, но уклад жизни оставался тем же. Сохранялся и обычай сходиться раз в неделю на собрания, которые их участники полушутя называли литературными вечерами.
Постоянными посетителями вечеров были участники созданного Сераковским революционного кружка из офицеров Академии генерального штаба — кружка «генштабистов», как его именовали обычно. Часто заходили члены офицерских кружков, существовавших в Инженерной и Артиллерийской академиях. Эти кружки возникли несколько позже и под влиянием кру&ка генштабистов; первый из них часто назывался также кружком военных инженеров, а второй — кружком чернышевцев, так как участники его считались наиболее стойкими последователями Н. Г. Чернышевского. Бывали и члены кружка из Константиновского военного училища.
Конечно, это были не светские рауты, а полулегальные собрания революционной организации, хотя повестка дня не фиксировалась заранее, протоколов не велось и голосований, как правило, не проводилось. Собравшиеся (их набиралось иногда до тридцати-сорока человек) расходились обычно по комнатам или группами располагались в гостиной, чтобы обменяться новостями, поговорить о прочитанной: книге, поспорить о путях освобождения человечества, помечтать о той поре, когда не будет тиранов и рабства, когда удастся покончить с нищетой и бесправием. «Обыкновенно, — как рассказывает один из участников собраний, — разбирались различные вопросы, и там все выходило на сцену: история, права, проекты, образование, восстание, организация и т. д.».
Постепенная активизация петербургских офицерских кружков была теснейшим образом связана с нарастающим общественным подъемом в стране, с ростом крестьянского движения, со все усиливающимся брожением в Польше. Первое время антиправительственные настроения участников кружков не претворялись в сколько-нибудь определенные планы и намерения. Заметный перелом произошел в конце 1860 года. К этому времени относятся два события, в которых Домбровский принял самое деятельное участие.