* Домбровский с оказавшимися вне ЦНК Хмелен-ским и Матушевичем не смирились с создавшимся положением. Опираясь на поддержку городской организации, они скоро добились устранения из состава ЦНК Маевского и еще двух представителей партии белых; примыкавший к белым Окенцкий ушел сам. Несколько позже в состав ЦНК вошел приехавший из Белостока Бронислав Шварце. Он занимал такую же решительную позицию, как и Домбровский. Теперь в ЦНК сложилось неустойчивое равновесие представителей левого и правого крыла партии красных, Обстановка несколько улучшилась, но не настолько, чтобы можно было возвратиться к обсуж-
Дешю плана Домбровского. Да и момент для его осуществления в первоначальном варианте был упущен, так как царские власти приняли меры предосторожности.
Сторонники решительного курса активно действовали за пределами ЦНК, особенно в варшавской городской организации. Среди них выделялся И. Хме-ленский, начавший подготовку серии террористических актов против виднейших царских сановников в Польше. Он был уверен, что террористические выступления будут содействовать консолидации революционных сил, выбьют почву из-под ног тех сторонников соглашения с царскими властями, которые имели большое влияние на имущие слои польского общества, на интеллигенцию. 15 июня 1862 года По-тебня стрелял в генерала Лидерса, который накануне утвердил смертный приговор Арнгольдту и Сли-вицкому. Вынужденный скрыться, Потебня последние часы перед отъездом из Варшавы провел с Домбровским и выбрался из города с его помощью. Под руководством Хмеленского городская организация подготовила оказавшиеся неудачными покушения на наместника царя в Польше великого князя Константина и на главу гражданской администрации маркиза Ве-лёпольского.
Июньские и июльские дни были для Домбровского горячими в буквальном и переносном смысле. Много времени и сил отнимал ЦНК (заседания его последнее время проходили в квартире родственницы Б. Шварце на улице Видок). А сколько энергии приходилось отдавать городской организации и Комитету русских офицеров, который после отъезда Потебни потребовал к себе гораздо большего внимания! И все это при одновременном выполнении служебных обязанностей настолько аккуратном, чтобы у начальства не возникло никаких подозрений. Часто бывал Домбровский в доме сестер Пётровских. Здесь он встречался с приехавшим для переговоров представителем конспиративных кружков на Волыни Петром Юлегиным; со Штейманом, Богуцким, своим братом Теофилем и иными подпольщиками из городской организации; с армейскими революционерами: однополчанами Потебни Михайловским, Дмоховским, Вы-шемирским, Закревским; с руководителем кружка в Муромском пехотном полку Криером, с Мрочеком из Галицкого, Гашинским из Ревельского полка, с артиллеристами Леонткевичем и Шанявским, с инженерным офицером Зеленовым и многими другими.
Каждый раз Домбровский встречал у Пётровских Пелагию Згличинскую. Он познакомился с ней еще в первый свой приезд в Варшаву в i860 году, а теперь она стала его невестой. Она была посвящена во многое и ревностно ему помогала. Жених и невеста вовсе не имели времени для интимных разговоров, но они и без слов понимали друг друга, потому что одинаково думали и чувствовали, потому что жили одной жизнью — деятельной и самоотверженной.
Опасностей действительно становилось все больше и больше. 24 июня варшавская полиция арестовала заподозренного в покушении на Лидерса отставного юнкера Ковальского и связанных с ним офицеров Шлиссельбургского полка, которые бывали у' Пётровских. Арестованные не дали откровенных показаний, но некоторые сведения, попавшие в руки следствия, возбуждали подозрения, и царские ищейки неотступно следили за многими из близких знакомых Домбровского. Он был уверен, что серьезных улик они не получат, поэтому не счел нужным скрыться. Когда 2 августа 1862 года Домбровского арестовали, он отнесся к этому совершенно спокойно. Но при обыске у него нашли завалявшийся листок из того письма Варавского о литературных вечерах в Петербурге, в котором упоминались Звеждовский и Далевский. Внимание следственной комиссии сосредоточилось не на варшавских, а на петербургских событиях. Вскоре был арестован Варавский, разыскивали Гейденрейха, Голиневича и других товарищей Домбровского по академии. Звеждовский был удален из Вильно. Только заступничество генерала Назимова, у которого Звеждовский был адъютантом, спасло его от ареста.
Домбровский совсем недавно добивался принятия плана, имевшего целью захват Варшавской цитадели. Теперь он оказался в ее десятом павильоне в качестве политического арестанта. Ситуация не из приятных, но Домбровский не отчаивался: для этого не было достаточных оснований, да и не соответствовало это его характеру. Защищаясь смело и спокойно, Домбровский надеялся добиться полного оправдания или отделаться пустяковым наказанием. Досадно, конечно, но некоторое время можно прожить и в цитадели. Тем более что среди офицеров, несущих караульную службу, наверняка найдутся друзья и единомышленники, а с солдатами, он в этом был уверен, тоже можно будет поладить.
Надежды Домбровского на то, что он сможет установить связь с волей, оправдались. Помогали ему в этом не только члены офицерской организации и знакомые офицеры, не только солдаты, с которыми он сумел быстро завязать дружественные связи, но и его самоотверженная Пелагия. Как жениху и невесте, им были разрешены свидания, правда очень непродолжительные и проходившие под наблюдением тюремщиков. Но Пелагия всегда умудрялась при встрече как-то передать Домбровскому весточку с воли, взять заранее приготовленную Ярославом записку.
В следственной комиссии Домбровский защищался очень уверенно, не делая сколько-нибудь существенных признаний и умело парируя те обвиняющие его сведения, которые поступали к следователям. А сведений этих со временем накапливалось все больше и больше, угроза тяжелого приговора все возрастала. Многие из петербургских друзей Домбровского, принявших участие в начавшемся восстании, попали в руки карателей. Некоторые из них дали откровенные показания и позволили следствию вскрыть действительною роль Домбровского в петербургском подполье. Опасаясь, что комиссия в конце концов узнает и о его деятельности в Варшаве, Домбровский настойчиво добивался скорейшего решения по его делу. После более чем двухлетнего заключения военный суд в октябре 1864 года (на нем фигурировали уже не только петербургские сюжеты) приговорил
Домбровского к расстрелу, но наместник царя в Польше Ф. Ф. Берг заменил смертную казнь пят-иадцатилетней каторгой.
Примерно за полгода до этого в десятом павильоне Варшавской цитадели произошло необычайное событие: состоялась свадьба заключенного Ярослава Домбровского с жительницей Варшавы Пелагией. Зглнчинской. Для свадьбы понадобилось специальное позволение царского наместника.
Знаменитая Владимирка, по которой двигались в Сибирь каторжники, начиналась от Москвы. В ноябре 1864 года Домбровского привезли в Москву и поместили в пересыльной тюрьме на Колымаж-ном дворе. Это переполненное в те годы учреждение московской полиции находилось там, где позже было выстроено здание Музея изобразительных искусств. Польские повстанцы, участники крестьянских выступлений, члены землевольческих организаций заполняли эту тюрьму. Среди них Домбровский легко находил друзей: для него многие здесь были людьми одного круга, одних убеждений, одной судьбы. Особенно обрадовало Домбровского то, что нашлись друзья и среди офицеров, несущих караульную службу.
О приезде в Москву и о дальнейшем своем маршруте Домбровский написал жене, высланной к тому времени в город Ардатов Нижегородской губернии под строгий надзор полиции. Пелагия, хорошо зная маршрут я без этого, подала прошение, чтобы ей разрешили на несколько дней поехать из Ардатова в Нижний Новгород для свидания с мужем. Разрешение, однако, ей ие понадобилось, потому что Домбровский не попал в Нижний Новгород. 2 декабря 1864 года он бежал с КолымАжного двора и бесследно исчез. Произошло это как раз вовремя, ибо чуть ли не в тот же день в пересыльную тюрьму пришло предписание задержать Домбровского, чтобы снова предать его суду в связи с показаниями Оскара Авей-де. Этот деятель, назвавший для спасения своей шкуры сотни участников конспирации, знал далеко не все. Но и того, что он сообщил, было вполне достаточно для смертного приговора Домбровскому.