Однако все это вовсе не значило, что Домбровский был противником создания организации из революционеров, оказавшихся за границей. «Эмиграция, — говорил он, — нуждается в органическом единстве и в деятельности». Но, заявляя так, Домбровский делал очень существенную оговорку: «Под единством я понимаю не объединение всей эмиграции, а организацию всех ее демократических элементов». Над созданием такого рода организации Врублевский и Домбровский неустанно трудились вместе с группой наиболее радикальных по своим политическим позициям эмигрантских деятелей.
В 1866 году возникло «Объединение польской эмиграции», в которое вошли демократические силы той «молодой эмиграции», которая образовалась после разгрома восстания 1863—1864 годов. Руководящий орган «Объединения» — комитет — избирался всеобщим голосованием (свою волю члены организации выражали в письмах, присылаемых из разных городов и разных стран). Домбровский и Врублевский были в числе тех, кто прошел в комитет, имея значительное число поданных за них голосов. Членами комитета стали также Станислав Ярмунд, Юзеф Тока* жевич, Александр Верницкий. Начался период активной работы Врублевского и Домбровского в «Объединении» и газете «Неподлеглость» («Независимость»), являвшейся печатным органом организации.
Это было время, когда реакционным силам удалось почти полностью подавить освободительное движение в Польше. Многие его участники, отказавшись от надежды на завоевание демократических свобод и независимости, включились в так называемую «органическую работу»: объявили «патриотическим» делом погоню за богатством и чинами, ратовали за сотрудничество с царизмом в экономической и культурной сферах. В «молодой эмиграции», а тем более в «Объединении» сторонники «органической работы» не могли рассчитывать на понимание и поддержку. Но идейных разногласий здесь было предостаточно. Поэтому Врублевский и Домбровский сосредоточили усилия прежде всего на том, чтобы направить мысли
й действия своих товарищей на тот путь, который они считали правильным.
Исходным пунктом едва ли не всех возникавших споров являлась оценка недавнего восстания — было яи оно неизбежно и необходимо, в чем причины его яоражения, следует ли повторять попытку вооруженной борьбы. Эти и многие другие более частные вопросы постоянно дискутировались в эмигрантской среде. Врублевский и Домбровский не менее других ощущали горечь поражения, но они никогда не соглашались с теми, кто говорил, что не нужно было выступать, что понесенные жертвы были напрасными. Домбровский в 1865 году писал: «Последнее восстание открыло нам путь, по которому мы должны впредь идти», оно «возложило на нас всех обязанность использовать время нашего изгнания на самовоспитание, чтобы мы успешнее могли выполнить свою миссию, когда страна вновь призовет нас к действию». В обращении ко всей объединенной польской демократии Врублевский в 1869 году выражал уверенность, что «обломки поколения, которое самопожертвованием одной ночи 22 января поднялось до уровня героизма, не рассеялись по земле только для того, чтобы стать среди чужих народов как бы памятниками польских несчастий», что «страдания, перенесенные эмиграцией, не высосали из наших душ чувств, не заглушили энергии в нашей груди».
Выступая за объединение сил польской эмиграции, Врублевский всегда подчеркивал, что оно невозможно без единства взглядов на стоящие перед ней цели и пути к их осуществлению. «Что касается убеждений, — заявлял он в только что цитировавшемся обращении, — я демократ в логическом смысле этого слова. В иную Польшу, чем та, которую воскресит из гроба наш народ своими трудовыми руками, я не верю; иной Польши, чем та, которая, сохраняя в целости свои исторические границы, наделит гражданскими правами всех своих сынов, не желаю; для иной Польши, чем та, где господство человека над человеком уступит место царству свободы, разума и права, где невежество исчезнет в лучах всеобщего про-
свещения, а нужда в добросовестном распределении общих выгод, для иной Польши я не могу ни жить, ни умирать». В свою очередь, Домбровский в политическом кредо, оглашенном в четвертую годовщину начала восстания 22 января 1867 года, заявил: «Верую в воскресенье Польши демократической, а значит, свободной, счастливой, могучей».
Предстоящая борьба, по мнению Врублевского, Домбровского и их единомышленников, должна была вестись не узким кругом заговорщиков, а широкими массами. «Все для народа и через народ», — заявлял Врублевский и добавлял: «В этом лозунге я нахожу не только политический идеал нашего отечества, но и средства к его осуществлению». «Все через народ, — развивал свою мысль Врублевский, — это значит: восстание собственными силами, направленное против всякого чужеземного и внутреннего угнетения, против чужеземного и отечественного рабства, это значит не более и не менее как революция масс, ставящая себе целью и моральное и материальное благосостояние, преодолевающее все преграды, воздвигаемые дипломатическими, правительственными, шляхетскими, иезуитскими и всякйми другими комбинациями на пути ее развития».
С такой же определенностью высказывался Домбровский. «Я считаю, — писал он в «Кредо», — что никакие политические комбинации не в силах создать то, что не имеет собственных сил для существования... Единственным средством освобождения, соответствующим национальному достоинству и дающим гарантию свободы и независимости, признаю вооруженное народное восстание». Отсюда и вытекало у него определение будущих задач: «Единственной нашей целью должно быть восстание, единственной деятельностью — подготовка восстания».
Сторонники мирной просветительской деятельности, поднимавшие голову и в стране и в эмиграции, встречали *резкий отпор деятелей левого крыла польской эмиграции. Примером здесь могут служить выступления Врублевского. «Я, — заявлял он, — демократ по понятиям, по принципам, по духу, револю-
ционяый радикал по крови, по своему прошлому, по деятельности еще до восстания. В стране, изнываю-щей под тяжестью позорного ярма чужеземного насилия, я не признаю так называемой органической работы, то есть легальной, то есть компромиссной, то есть тарговицкой 8. Я вижу один только путь избавления Польши, путь тяжелый, мученический, от подножия до вершины залитый кровью, путь апостольской проповеди словом, письмом и делом среди простого народа при посредстве преданной делу молодежи...»
Возможность успеха и причины поражения восстания Врублевский и Домбровский определяли, исходя из своего понимания исторического прогресса. «Прогрессом, — заявлял Домбровский, — я называю все большее развитие справедливости как в области политической свободы и равенства, так и в отношении участия в использовании материальных благ. Чтобы наше дело не погибло, оно должно всегда соответствовать развитию прогресса, а наше национальное восстание лишь в том случае будет иметь успех, если своей программой оно охватит наряду с независимостью введение в жизнь уже признанных политических истин. Пробуждение в людях сознания прав человека и гражданина, признание равенства этих прав для каждого без исключения человека, распространение прав, признанных за отдельным человеком, на народы, независимо от расы, наконец, воспитание сознания братства и солидарности наций — вот моральные основы нашей деятельности». Из тех же положений исходили Домбровский и Врублевский в оценке общих и частных уроков закончившейся недавно вооруженной борьбы.